Немецкий ученый Зигфрид Лерл полагает, что баня, особенно сауна, очень вредна для здоровья. По мнению исследователя, долгое пребывание в парной негативно сказывается на интеллектуальных способностях человека: от частого посещения бань люди просто глупеют. Как считает Лерл, после пребывания в бане мозгу человека требуется около суток на то, чтобы прийти в нормальное состояние и начать адекватно функционировать. Причин тому несколько: обезвоживание, маленькое замкнутое пространство, избыточное количество углекислоты в воздухе и практически полная неподвижность мышц тела.
В общем, посещение бань, по наблюдениям немецкого ученого, абсолютно не соответствует здоровому образу жизни. Ведь для того чтобы постоянно находиться в приличной интеллектуальной форме, требуются, наоборот, высокая влажность, физические упражнения и прохладный свежий воздух.
В Японии придумали способ защитить детскую психику от вредного воздействия ярких картинок, мелькающих на телеэкране. Это будет сделано при помощи специального светофильтра. Просмотр современных мультфильмов вреден прежде всего для детей, страдающих эпилепсией.
Ученые из города Гифу, протестировав действие фильтра на «фоточувствительных» пациентах, обнаружили, что их изобретение на 95 процентов уменьшает проявление раннего признака начинающегося припадка, называемого фотопароксизмальным ответом. Действие фильтра основано на его способности блокировать прохождение длинных волн красного цвета и уменьшать яркость изображения. Именно эти факторы способны вызывать приступ.
Фильтр может быть использован в виде очков или установлен перед экраном телевизора. Любопытно, что изобретатели дали фильтру имя «Покемон» – по названию популярного мультсериала.
И снова: о наследовании приобретенных признаков
Михаил Голубовский
Слова заголовка у многих читателей невольно могут воскресить призрак Лысенко и вызвать воспоминания об учиненном им погроме генетики в бывшем СССР. После сессии ВАСХНИЛ 1948 года особые постановления КПСС повелевали развивать лишь «мичуринскую биологию», которая отрицала ведущую роль хромосом в наследственности, прокламировала всеобщность наследования приобретенных признаков и сопровождалась непрерывными безответственными авантюрами в сельском хозяйстве. Вряд ли стоит теперь доказывать, что лысенкоизм лежит вне рамок науки. Поэтому не следует смущаться, если некоторые утверждения Лысенко внешне могут совпадать с высказываниями ряда настоящих биологов, например Любищева. Ведь именно он был наиболее жестким оппонентом лысенкоизма, открыто называл советскую мичуринскую биологию смесью шарлатанства и невежества.
Отталкивание от всего, что связано с Лысенко, вполне оправдано. Лучше вычистить авгиевы конюшни, чем искать в их грязной мешанине крупицы похожего на истину. Но отторжение лысенкоизма как деспотической сталинской пародии на науку имело и некий побочный негативный аспект Многие общепринятые положения классической генетики, которые отвергал Лысенко, стали считаться абсолютной истиной.
Не удалось избежать предостережения: при борьбе с чудовищем самому не приобрести некоторые его черты. По себе помню, что большинство генетиков, и не только в России, при всяких сомнениях в абсолютности принципа ненаследования приобретенных признаков быстро впадали в состояние, близкое к «кипит наш разум возмущенный».
Познакомившись в 60-е годы со статьями Любишева, я пытался представить, почему же он, будучи одним из самых активных «самиздатных» критиков лысенкоизма в период с 1953 по 1965 годы (его статьи и письма были собраны в книге «В защиту науки», изданной под моей редакцией лишь в 1990 году), тем не менее не считал вопрос о наследовании приобретенных признаков уже окончательно решенным. Возвысив свой голос против монополии Лысенко, Любищев выступал в защиту науки как таковой, против утвердившегося в ней аракчеевского режима. В сфере же самой науки он следовал древнему принципу. Платон мне друг, но истина дороже. И поэтому не скрывал своих несогласий с генетиками и дарвинистами. «Старик» оказался прав. Действительность сложнее, нежели рассуждения по схеме «двух лагерей».
«История биологии не знает более выразительного примера многовекового обсуждения проблемы, чем дискуссия о наследовании или о ненаследовании приобретенных признаков», – это слова известного биолога и историка науки Л.Я. Бляхера. В истории науки, пожалуй, можно вспомнить аналогичную ситуацию с попытками превращения химических элементов.
Алхимики на протяжении нескольких веков верили в эту возможность, затем химия прочно утвердилась в постулате неизменности химических элементов. Д. И. Менделеев в начале XX века отказывался верить в возможность превращения элементов, хотя в пользу этого уже появились первые факты. Спустя 30 лет исследования по превращению элементов и анализа их эволюции в атомной физике и химии стали повседневностью. Кто же оказался прав в многовековом споре? Можно сказать, что на уровне химических взаимодействий действительно не происходит превращения элементов, а на атомном уровне – оно правило.
Напрашивается сравнение и с проблемой наследования приобретенных признаков. Если считать, что лишь хромосомы и структура ДНК определяют наследственную конституцию клетки или организма, а вновь возникающие наследственные изменения сводить только к мутациям, вызванным изменениями хромосомной ДНК, тогда проблему можно считать «закрытой». Не видно пути от признака к генам, аналогично тому, как свойства негатива не зависят от того, хорошо или плохо получилось фото (позитив).
И, тем не менее, старая проблема должна быть пересмотрена, нельзя сводить всю наследственную систему к структуре генов, расположенных в хромосомах. Наследственная система клетки (организма) включает не только структуру генетических элементов, но и динамические связи между ними и некоторые целостные свойства, характерные для каждого вида.
За 10-15 лет с начала 70-х годов облик генетики сильно трансформировался, многие классические положения были ревизованы. Степень трансформации можно, пожалуй, сравнить с резкой сменой в русском языке за два-три десятилетия – от старика Державина, конец XVIII века, к началу XIX века – время позднего Карамзина и молодого Пушкина. Или еще более резкое социальное изменение за одно десятилетие: Россия 1917 года и «советская Россия», СССР 1927 года.
Устойчивость двойной спирали ДНК в составе хромосомы оказалась вовсе не подобна устойчивости атома. Стабильность ДНК постоянно регулируется целой системой ферментов, за которые отвечают особые гены «домашнего хозяйства» и гены метаболизма ДНК. Продукты этих генов образуют белковые комплексы, которые зорко следят за устойчивостью каждого звена ДНК и непрерывно исправляют повреждения в них. Они же обеспечивают относительную надежность и точность воспроизведения молекул ДНК. Степень активности этих комплексов весьма чувствительна к физиологическому состоянию клетки. Устойчивость ДНК и темп ее мутаций могут в случае клеточного стресса (голодание, действие агентов, останавливающих деление) меняться в десятки раз. При этом активируются открытые американской исследовательницей Мак'Клинток семейства мобильных элементов, и клетка переходит в режим поиска, удачно названный «природная генетическая инженерия».
Геном содержит парный набор хромосом, и гены-гомологи, вопреки одному из основных менделевских постулатов, способны вести диалог, изменяясь сами или наследственно меняя партнера. Хромосомы и их элементы способны хранить память о том, побывали они в составе женского или мужского организма. Отдельные сегменты способны увеличиваться в числе, покидать лоно хромосомы, функционировать и воспроизводиться самостоятельно. Регуляция состояний генетических блоков, передаваемая в ряду поколений, образует мало исследованную сферу динамической или надгенной (эпигенетической) наследственности. Во многих случаях нельзя сказать, связан определенный наследственный признак (фенотип) с изменениями в тексте ДНК или с изменениями состояния данного участка хромосомы. Эти и другие открытия в молекулярной генетике привели к ревизии многих положений классической генетики. И, говоря юридически, «дело», стоящее в заголовке, принято к пересмотру по вновь открывшимся обстоятельствам.