Слово «еретик» настораживает. В воображении возникает фанатичный упрямец с безумным блеском в глазах.
Но если существует зримая противоположность стереотипу «фанатика» и «еретика», то это Великовский.
Его личное обаяние признавали даже враги. Его энциклопедические познания в истории, филологии, физике, астрономии нашли отражение в многочисленных книгах и статьях. Широта интересов, простиравшихся от западной музыки и русской поэзии до судеб еврейства и человечества, выдавала в нем подлинного европейского интеллектуала. Он принадлежал к числу счастливо гармоничных и глубоких людей, «необыкновенно приятных». У него был лишь один изъян: он нерушимо верил в правоту своей безумной идеи.
Эйнштейн назвал становление новой научной теории «драмой идей». Первый акт этой драмы обычно вершится в безмолвной глубине сознания, где новая идея возникает, зреет и приобретает свою будущую форму. Мы не знаем, как это происходит. И лишь задним числом можем высказать некоторые объясняющие предположения. Известно, что книга Фрейда «Моисей и монотеизм» сыграла в жизни Великовского судьбоносную роль. Усмотрев в ней невольное саморазоблачение Фрейдом своих внутренних подсознательных комплексов, он воспылал желанием написать собственную книгу: «Фрейд и его герои». Она должна была стать литературно-психоаналитическим исследованием личности создателя психоанализа. В Палестине не оказалось нужных материалов, и конечным итогом этого творчески-биографического зигзага было прибытие семьи Великовских в Америку. Самое интересное – что книгу о Фрейде Великовский так и не написал, но детальное знакомство с эпохой Моисея привело его к проблеме Исхода; размышления над проблемой Исхода поставили «загадку лишних столетий»; в поисках ответа на нее он сформулировал гипотезу библейских катастроф; пытаясь найти их естественнонаучное объяснение, он пришел к своей идее космических столкновений.
Не правда ли, как гладко и просто делаются великие открытия?
Гюстав Доре. «Иаков возвращается на родину»
Говорят, что первым толчком послужило давнее, совершенное с женой еще в 1929 году, путешествие по берегам Мертвого моря. Тогда это был тяжелый многодневный поход по дикой, пустынной местности с антиеврейскими волнениями в Палестине.
Увиденное потрясло Великовского. Угрюмые, словно вздыбленные ударом гигантского кулака, горы Иудеи и Моава; следы чудовищных геологических катаклизмов, изуродовавшие лицо пустыни; остатки застывшей лавы под ногами; свинцовые тяжелые воды загадочного моря, вдавленного на сотни метров в глубь земли… Какой невероятный, фантастический пейзаж, как после космической катастрофы! Но когда она произошла? И почему?
Геология относит образование Мертвого моря к незапамятным временам раскалывания и подвижки континентов. Но Библия, Библия ничего не упоминала об этом море в самых древнейших своих частях! Даже – самое удивительное – в самом рассказе о гибели Содома и Гоморры…
Можно думать, что драма идей в сознании Великовского началась именно с этого противоречия. Оно стало первым звеном в той логической цепочке, вдоль которой несколько лет спустя двинулась его мысль. Второе звено было того же рода. Это была проблема Исхода.
Френд относил Исход к временам фараона Эхнатона, считая Моисея египтянином, приближенным Эхнатона, который заимствовал у фараона-еретика идею монотеизма и принес ее «усыновленному» племени евреев. Но как датируется Исход в научной литературе?
Наука вообще не датирует Исход, ей неизвестны археологические свидетельства пребывания древних евреев в Египте и их ухода оттуда. Египетские источники хранят по этому поводу полное молчание. Исход зафиксирован только в еврейской Библии, а здесь он отнесен ко временам «фараона, который не знал Иосифа». Поскольку Иосифа не знает ни одна хроника египетских фараонов, этим фараоном мог быть кто угодно из тридцати фараонских династий…
Это серьезная проблема, поскольку на карту поставлена достоверность Библии как исторического документа. В сущности, с этого пункта начинается отсчет еврейской истории. Без его датировки повисает в воздухе вся ее хронология.
Большинство историков, признавая, что у них нет точных доказательств реальности Исхода, все же согласны, что Исход – событие подлинное. Но в отношении датировки царит разнобой размером в несколько столетий! Одна из существующих теорий отождествляет еврее в-кочевников, пришедших в Египет во времена Иосифа, с кочевниками-гиксосами (по- египетски «аму»), а Исход евреев – с изгнанием гиксосов, которое произошло в 1580 году до новой эры (датировка здесь – по египетским источникам). Гиксосы правили Египтом 400-500 лет; но и евреи, напоминает эта теория, находились в Египте, согласно Библии, «много поколений». Эту теорию первым предложил египетский жрец Мането, живший в ill веке до новой эры и составивший (на греческом языке) перечень всех египетских династий, на который опирается принятая ныне хронология древнеегипетской истории. Запомним это имя. Мането был также одним из первых в истории антисемитом. Он утверждал, что гиксосы, изгнанные из Египта, удалились в Сирию и построили там город Иерусалим. Евреи, потомки гиксосов, беспощадных правителей Египта, – естественные и заклятые исторические враги египтян. Любопытно, что эту версию поддерживал также Иосиф Флавий.
Теория эта трудно согласуется с тем фактом, что евреи в Египте были угнетенными рабами, а гиксосы – всесильными повелителями. Впрочем, при Иосифе евреи могли считаться и привилегированными. Но все же – повелителями Египта?
Есть и вторая трудность. После изгнания гиксосов в Египте началось так называемое Новое Царство (XVH1-XX династии). Фараоны тех времен – знаменитый Тутмос I, царица Хатшепсут, великий завоеватель Тутмос III, строитель Луксора и Карнака Аменхотеп III и его преемник Эхнатон – были сильными властителями; вряд ли в таких обстоятельствах изгнанные (или ушедшие) из Египта евреи могли беспрепятственно вторгнуться в Ханаан, который находился в сфере египетских интересов.
Вторая теория относит Исход как раз ко временам Нового Царства, примерно на 100 лет позже изгнания гиксосов. При раскопках Тель-эль- Амарны в дельте Нила были найдены глиняные таблички, запечатлевшие переписку Аменхотепа III и Эхнатона с их ханаанскими вассалами; одно из посланий, отправленных из «Урсалима», тревожно извещает фараона (какого именно из этих двух – неясно) о вторжении (с востока) неких «Хабиру». Если отсчитать от даты послания (примерно 1400 год до новой эры) традиционные сорок-пятьдесят лет «странствий в пустыне», получим для Исхода приблизительно 1450 год до новой эры. Недостатком «аменхотеповской» датировки Исхода является то же самое: во времена сильного фараона ни уйти из Египта, ни вторгнуться в Ханаан у евреев не было реальной возможности.
Фрейд не случайно выбрал для Исхода период смуты после правления Эхнатона: власть тогда была слабой, в стране царила анархия – самое подходящее время для бегства рабов и их последующего вторжения в Ханаан. Но по такой датировке время Исхода приходится на 1358 год до новой эры.
Некоторые историки, однако, сдвигают Исход еще решительнее – ко временам фараона Мернепты, на стеле которого впервые упоминаются Палестина и Израиль («…Я, Мернепта, сделал Палестину вдовой… и разрушил семя Израиля»). И хотя по смыслу надписи очевидно, что к тому времени евреи уже находились в Ханаане, дата водружения стелы – 1220 год до новой эры – почему-то принимается за дату Исхода.
Наконец, последняя из теорий, как и предыдущая, тоже исходит из надписи – только не Мернепты, а великого Рамзеса III, который в 1186 году до новой эры завоевал Ханаан.