Книга Финкенауера написана для специалистов, это академический текст, удостоившийся одной-двух рецензий, не более, хотя исследование было проведено прекрасное и журналисты могли бы обратить на нее внимание, поскольку она опрокидывает весьма распространенный американский миф.
Но средствам массовой информации легче привлечь к себе внимание сенсациями, подтверждающими этот миф, и потому гораздо большей популярностью и в Америке, и в России пользуется книга журналиста Роберта Фридмана, живописующего эту самую мафию очень ярко, но весьма недостоверно – ее переводят, на нее вышла масса рецензий.
А чтобы подстегнуть слабеющее внимание к мифу, газеты и телевидение делают преступления русских все более кровавыми, жестокими, все более хитроумными, изощренными. Им помогают в этом правоохранительные органы: во многих городах уже организованы специальные отделы по борьбе с русской мафией, другие города изо всех сил доказывают, что у них тоже есть русские преступные группировки, организованные по всем правилам мафии. Губернатор Калифорнии насчитал у себя четыре такие группировки, 600 – 800 русских преступников в одном только Лос-Анджелесе. Специальная комиссия, приехавшая в штат с инспекцией, не обнаружила никаких следов этой самой русской мафии…
Миф всегда кому-нибудь выгоден. Русская мафия – это финансирование, ставки, должности, ордена, это сенсации, гарантированное внимание читателей и зрителей.
Так рождается и укрепляется определенный стереотип восприятия русских в Америке. В результате русским эмигрантам все труднее устроиться на работу, снять квартиру: добропорядочные американцы боятся русской преступности…
Алла Кузнецова и Леонид Ашкенази
Братья Стругацкие! Что узнает о вас генерация next?
В Сети есть многое (некоторые считают, что все).
Есть там и словарь «Стругацкие: комментарий для генерации NEXT» Л. Ашкинази (600 килобайт чистого текста). Имеется он на двух сайтах. Этот словарь основан на произведениях Стругацких и истолковывает не только специальные термины, непонятные «среднему читателю», но и термины, важные для понимания мировоззрения писателей.
Вокруг книг Стругацких, в значительной степени определивших «лицо» нескольких поколений, сложилась целая культура.
Эта культура многогранна – от естественного восхищения книгами Стругацких до исследования их творчества; от игры в героев произведений до создания своих собственных рассказов и повестей; от попыток объяснить некоторые несогласованности мира Стругацких до оправдания «противоположной точки зрения»… И этот словарь – одна из частей этой культуры, заметно обогатившая ее.
Цепь культуры не должна прерываться. Иначе опять придется добывать огонь трением двух хорошо высушенных деревяшек.
Л. Хатуль
Последние две недели он сидел у компьютера по двенадцать часов в сутки. Благо, словари и справочники – вот они, а чего нет в них – вон стоит телефон, друзья к звонкам приучены. Странным образом в нем уживались два чувства. Первое – что результат его работы нужен людям уже сегодня, а завтра станет необходим, и эту работу некому сделать, кроме него, и поэтому он, совершенно очевидно, доведет ее до конца. А второе чувство – что если он не закончит эту работу сейчас, то он не закончит ее никогда.
Иногда он недоуменно оглядывался – что я делаю? Почему Стругацкие, почему я? Но времени на рефлексию не было. И почти понимая, что обманывает себя, понимая, что использует как допинг остатки чувства, те самые остатки любви, которые есть отчаяние, он гнал себя вперед: «Она будет читать».
Она не прочитала. А даже если и прочитала, он никогда не узнает об этом. Потому что она не позвонит, не скажет: «А знаешь, ты молодец». Не скажет, хотя он и вставил в текст прямое указание на нее – и сам теперь не понимает, зачем. Прошел год, его шестисоткилобайтный словарь Стругацких живет себе в Интернете на lib.ru и на rusf.ru/abs, и на пиратском CD его уже видели, девочку ту он нынче с оторопью вспоминает, перевернулась страница жизни. Можно теперь и над этим вопросом подумать: кто, когда, на кого и почему пишет комментарии и словари и, в частности, этот самый словарь «Стругацкие: комментарий для генерации NEXT».
Поскольку думать, как всегда, лень, попробуем отбояриться… Кому все это сейчас важно? Есть же старый тезис – все, что хочет сказать автор, он говорит самим текстом. Какая разница, почему он его написал? Тезис старый, но неправильный – читая и понимая текст, мы неминуемо создаем в своем мозгу модель автора и ситуации. Правильная модель облегчает понимание. Кроме того, разница есть для тех, кто интересуется литературой вообще. Поэтому предисловия, послесловия, словари и комментарии нужны. Другое дело, какие они должны быть, и когда – до или после – их надо читать: это все вопросы обсуждаемые. Но предоставить читателю эту возможность мы должны. Что же до комментариев и словарей, то они – часть литературы; поэтому и про них можно задать вопрос, кто и когда, к каким произведениям и почему их пишет.
Кроме того, совсем уж простая проблема – бывают в тексте непонятные слова. Вот, например, почему «времен Вердена»? Что такое «грибины»? Почему «кура, млеко, яйки»? Что такое «бахилы» и «сидор», почему «атомная война»? Что хотел сказать автор, какие ассоциации, может быть, имел в виду? Иногда смысл и вовсе непонятен, а если и понятен, остается подозрение – вдруг до чего не допер. Конечно, автор все, что хотел, сказал в тексте, но что делать, если сказал, да не мне. Потому что, например, лично у меня образование подкачало. Однако – нет худа без добра: когда я словарь писал, узнал много нового. А через четверть века с читателей вообще взятки будут гладки, могут и половины слов не знать, – а кстати, почему они гладки? А через сто лет, глядишь, не поймут про взятки. Язык – вместилище всей цивилизации, и это, наверное, единственная такая вещь, единственное такое зеркало, в котором отражается все. Поэтому, в частности, филолог находится в особом положении – он, глядя в это зеркало, чего только не способен в нем разглядеть!
Как это происходит у Фейхтвангера в «Лже-Нероне»? Сначала царь изрекает свое, а потом выходит жрец и простыми словами объясняет, что его величество имело в виду. Или вот у тех же Стругацких – есть творцы культа, жрецы и прихожане. Так что жрецы – вещь вполне необходимая. Люди-то все разные, а текст – он один. Как его универсальным не делай, да очень уж сильно люди друг от друга отличаются. Жрец нужен, комментатор, который словарь про Верден и грибины, про Арзамас-16 и Асбест-2, про бахилы, сидор и войну напишет.
Только вот что странно. Когда он, лирический герой наш, от недосыпания остервеневший, всех своих приятелей и приятелей приятелей вопросами по телефону донимал, ни один сомнения в том, что он дело делает, не выразил. Ни один времени на отвечания не пожалел. А ведь некоторым, чтобы ответить, и в книжки лазить приходилось. С другой стороны, если все они такие умные и важность задачи осознающие, – почему ни один сам ее не решил?
Теперь позвольте пару слов без протокола. Хочется оставить о себе память. То есть о своем времени. Книг-то хватает, да кто занудство читает? А вот Стругацких читать будут. Значит, и надо ими заниматься.
Тут ядовитый товарисч и встревает: а когда вы комментируете, вы свое понимание примешиваете! Увы. Оно, конечно, так, но без этого все равно нельзя – когда читатель читает, он всегда «понимает» и «комментирует», смешивая автора и себя. А чем мое понимание хуже вашего? Оно лучше! Я автора и текст люблю, эти двенадцать томов мало что не наизусть знаю, все двенадцать мегабайт за десять секунд в уме просматриваю. Прикиньте – почти как «Пентиум».
Что-то мы все о тексте да о тексте, а о самом комментаторе стесняемся. «Вчера в зеркале такие ужасы показывали». Первое – наличие «что сказать». Второе необходимое свойство – желание все это поведать другим. Оно, знаете ли, не у всех есть. Были в древности такие люди, пророки, большие любители всем все рассказывать. Со временем их поубавилось – кому хочется, чтобы его голову кому-то на блюде преподносили? Но желания поведать мало. Третье свойство – это желание написать. А то устно проповедовать хочет один из ста, а записать – еще раз один из ста. Вот почему, кстати, графоманов так мало.