Ну, вроде все: есть, что сказать, и хочет поведать, и даже написать готов, то есть желтой прессы не читает, вредного влияния компьютера на рост волос и на лактацию не боится. Во славу любимых авторов готов по клавиатуре целый день долбить. Но мало того, что это все сложилось, надо еще, чтобы кое-что вычлось. Нельзя слишком умным быть, а то если с самого начала объем работы себе представить, то руки сразу к веревке с мылом и потянутся. А вовсе не к клавиатуре. И вообше негоже про психологию забывать. Нужно комментируемые тексты любить, без этого десять часов у монитора не высидеть, без сладости жреческого служения-то. И еще – надо быть уверенным в важности задачи, в свое мессианство верить, в избранность для ее решения, то самое «некому сделать, кроме меня» двадцать четыре раза в сутки ощущать, даже во сне.
Но правду говорит народная мудрость – «дуракам везет». И будет радость – узнать, что такое спираль Бруно, инфлагранти, кто против кого применял огнеметы, кое-что про Арзамас» 16 и Асбест-2. И еще про многое другое. И будет кайф, когда удастся дать определение армии, бегству, лжи, бесстрашию. И как же потом будут его за все это критиковать. Ой-ей-ей… Только почему-то критикующие не предложат никакой альтернативы. А еще очень будет приятно построить определения будущего, войны, долга, военно-промышленного комплекса. Тут уже простым определением не обойтись, тут какие-никакие, а схемы придется создавать.
А еще составителю комментария надо, пардон, широкий зад иметь. Во- первых, чтобы было мягче у компьютера сидеть. Во-вторых, чтобы было легче текст в 600 килобайт рожать. Тут, правда, стресс может помочь. И вот наступают те самые последние десять, что ли, дней, сейчас уже и не упомнить, и сидит он у своего компьютера с десяти утра до двенадцати вечера. Минус пожрать и душ, а бриться не обязательно. Благо в его продуктовом половина покупателей не то что не бритые, но и сдачу сосчитать не могущие. Только м-м-мычат. Но продавщица понимает – привыкла. Надо полагать, она тоже внутри себя комментирует. Как и вы, когда любой текст читаете.
Словари бывают разные – начиная от самых распространенных орфографических и кончая «словарями третичной реальности» – словарями, основанными на несуществующих литературных произведениях. С усложнением принципа построения словаря число словарей, построенных по данному принципу, падает. Немного и словарей языка писателей.
Чтобы удостоиться словаря, писатель должен быть классиком, а лучше – культовым писателем, причем не для определенной группы людей, а для нации (Гете, Пушкин, Шевченко). Это придает социальную значимость и словарю. Словарный запас такого писателя должен быть достаточно велик, чтобы заинтересовать лингвистов. К произведениям классиков составляются и комментарии, содержащие развернутые толкования.
Писатели, еще не ставшие классиками, недостаточно интересные литературоведам и лин вистам, иногда сами составляют небольшой словничек. Часто это делают фантасты – объяснение технических и фантастических терминов есть у И.А. Ефремова в романе «Туманность Андромеды», у А. и Б. Стругацких – в первых изданиях повести «Страна багровых туч» (в последующих изданиях эти объяснения отсутствуют). В таких словариках обычно объясняются либо узкоспециальные термины, которые могут быть непонятны потенциальным читателям («парсек», «радиооптика», «ионизация»), либо введенные самим автором или другими фантастами («анамезон», «спорамин», «космогация»). Во втором случае объяснение более чем желательно: если термин «авторский», остается полагаться только на контекст, и наше понимание может оказаться не вполне правильным.
Но не все писатели-фантасты снабжают свои произведения словариками, а если и снабжают, то результат не всегда удовлетворяет читателей. Что такое «парсек», они узнали, но произведение – не набор терминов, это и проработанный (более или менее тшательно) мир с вещами, с людьми, с событиями. Истолковать все (не специальные) термины, встречающиеся в произведении («война», «общество», «интернат»…), писатель, в принципе, может (и это будет, кстати, наиболее точная трактовка, ибо под каждым термином каждый человек понимает нечто свое), но его задача – писать книги, а не словари. Причем, если истолкованы все термины, остаются еще и персонажи: биографии их тоже интересны, а сведения зачастую разбросаны по нескольким произведениям.
И тут на помощь приходят поклонники того или иного писателя (так называемые фэны). У них есть преимущество перед писателем: их много. Для одного человека составление достаточно полного словаря языка писателя (или хотя бы истолкования терминов) – задача почти неподъемная. А для двух-трех десятков (если есть некий координатор) – вполне возможная.
Чтобы послужить материалом для словаря, творчество писателя должно отвечать нескольким критериям. Во- первых, оно должно достаточно подробно описывать фантастический мир (в противном случае может оказаться недостаточно материалов для словаря). Во-вторых, оно должно собрать вокруг себя достаточно большое количество поклонников, то есть являться культовым – для определенной группы читателей.
Обычно работа начинается либо со списка персоналий, либо, скажем, со списка планет, инопланетной флоры и фауны и т.д. Такой словарь вполне может составить и один человек; известны словари персоналий – по произведениям Л.М. Буджолд и А. и Б. Стругацких, словарь фантастических терминов (по текстам А. Сапковского и К. Булычева), флоры и фауны (по Стругацким) и др.
Чаще всего такие словарики остаются на любительском уровне и либо не публикуются, либо появляются в так называемых фэнзинах (любительских журналах, чаще всего посвященных фантастике или фэнтези), или в Интернете. Если такой словарь появляется на официальном сайте писателя или на пиратских компакт-дисках – это можно считать признанием.
Следующим шагом в развитии «фэновских» словарей являются словари энциклопедические, то есть охватывающие не определенную область созданного писателем мира, а по возможности весь этот мир. Такие словари могут быть даже изданы отдельной книгой («Миры братьев Стругацких: Энциклопедия» и «Толкин и его мир: Энциклопедия»).
При составлении такого словаря первый вопрос – отбор терминов для описания. Составление полного словаря языка писателя, конечно, тоже возможно, но тогда результатом будет скорее толковый, нежели энциклопедический словарь. Основой словаря может быть, например, ономастический слой произведений (имена и названия), как было сделано в «Миры братьев Стругацких: Энциклопедия», или социально-исторический («Стругацкие: комментарий для генерации NEXT»); эти два начала могут пересекаться.
Это подход объективный, при котором составители сознательно определяют круг рассматриваемых ими понятий. Возможен и субъективный подход, при котором «исчерпывающей полнотой описания сознательно пренебрегают, ибо она не сочетается с личным представлением о мире». Пример такого словаря – «Толкин и его мир: Энциклопедия». Это попытка взглянуть на мир глазами его обитателей, «попытка представить, как бы стали описывать свой мир они – о чем говорили бы пространно, о чем упомянули бы мимоходом, а о чем и вовсе бы умолчали». И наверное, не только за многочисленные ляпы в определенных кругах этот словарь именуют «глюч ником»…
Существуют и словари вымышленных языков – двуязычные и толковые. Например, известны русско- синдаринский и русско-квенийский словари (а также синдаринско-русский и квенийско-русский) – по языкам, созданным Толкиным; клингоно-английский словарь.