В своих воспоминаниях полковник Новобранец пишет: «Надо отдать должное немецкой разведке: своей дезинформацией она сумела ловко обмануть наше правительство, скрыть от него военные приготовления против нас. Работники Разведупра борьбу против дезинформации сосредоточили прежде всего вокруг количества вражеских дивизий- Мы показывали их истинное количество, а немецкая разведка всячески пыталась скрыть его или уменьшить: кроме того, нас уверяли, что Германия будет наносить удар по Англии и тем самым подставит под наш удар свой тыл. В этой борьбе немецкая разведка нас победила. Советское правительство и военное руководство верили вражеской дезинформации, а не собственной разведке. Не верил ей даже сам начальник Разведупра и систематически, с каждой неделей все больше и больше «срезал» количество немецких дивизий, подгоняя наши разведданные под сообщение Путника. В воспоминаниях маршала Жукова сказано, что на 4 апреля 1941 года (!), по данным Генштаба, против СССР находилось 72 – 73 дивизии. Вот это и есть данные Путника. Наша военная разведка еще в декабре 1940 года докладывала в разведсводке № 8, что против СССР сосредоточено 110 дивизий, из них 11 танковых. Как же получилось, что по состоянию на апрель 1941 года их было 73? На 38 дивизий меньше?! Это уже работа начальника Разведуправления генерала Голикова. Он просто снял 38 дивизий с учета и подсунул Генштабу «дезу» полковника Путника. На схеме расположения немецких войск на наших границах, приведенных в книге маршала Жукова,., я узнаю схему Путника».
В сводке № 8 за декабрь 1940 года указывалось: «За последнее время отмечаются массовые переброски немецких войск к нашим границам.
Эти переброски тщательно маскируются и скрываются. По состоянию на декабрь 1940 года на наших границах сосредоточено около ста десяти дивизий, из них одиннадцать танковых. Само расположение этих соединений не оставляет сомнения в том, что они нацелены на вторжение на нашу территорию…».
Сидели за обеденным столом, когда директор дома отдыха принес радиограмму из Разведупра: «Немедленно выехать к месту новой службы город Львов начальником Разведотдела Шестой армии. Кондратов»».
В первые недели войны Юго-Западный фронт, где сражалась и 6-я армия генерала И.Н. Музыченко, оказал немцам наиболее упорное сопротивление. Судя по воспоминаниям Жукова, особо отличилась 99-я стрелковая дивизия полковника Дементьева. Она, «нанося большие потери противнику, не сдала ни одного метра своих позиций. За героические действия ее наградили орденом Красного Знамени». В течение года, до января 41-го, этой дивизией командовал Андрей Власов и вывел ее на первое место в Красной армии. Имя Власова тогда две недели не сходило со страниц «Красной Звезды».
«Генерал говорит о себе: «Я человек грубоватый»». Его грубоватость – это прямолинейность. Правду он режет в глаза. Его отношения к командирам человечны, чутки, но он суров и беспощаден к нерадивым и никогда не дает им спуску» (автора статьи. – П. Огин и Б. Король).
В книге Жукова имя Власова не упомянуто ни в связи с 99-й дивизией, ни с 4-м мех корпусом, который под его командованием сражался на Львовщине. Да и Власов о тех страшных днях распространяться не любил.
Андрей Власов и Василий Новобранец оказались близкими соседями по фронту. 4-й мехкорпус был разбит, в основном с воздуха, но Власову с частью людского состава удалось отойти в район Бердичева, а затем под Киев. Новобранцу не удалось… Дальнейший мой рассказ целиком основан на зафиксированных Петром Григоренко воспоминаниях Василия Новобранца.
Последовала цепь окружений, из которых выбирались, чтобы тут же угодить в новый капкан. В конце концов, Новобранца вынесло в район Одессы. Там он попал в плен, был приговорен к расстрелу, бежал и, тяжело больной, добрался до села на Полтавщине, где жили родственники его жены. Незаметно пробрался в хату, там его спрятали и выходили, однако вскоре сосед выдал немцам. Будучи арестованным, Новобранец догадался скрыть свою настоящую фамилию (она, несомненно, была известна немецкой разведке) и присвоил себе фамилию жены – Стешенко. Но и настоящую не отбросил и вдобавок понизил себя в чине. Так появился «майор-интендант Стешенко-Новобранец», поиском которого абвер не занимался.
Четыре года в лагерях. Все время начеку, чтобы не допустить раскрытия псевдонима: иначе начнется вербовка, а в результате отказа – смерть. Когда в лагере или на этапе возникало знакомое лицо, находчивый разведчик еще издали кричал: «Майор Стешенко-Новобранец, выдающийся хозяйственник, приветствует вас!». Никто его не подвел.
Василий Новобранец, активный участник лагерного Сопротивления, последний год провел в норвежском лагере с особо жестким режимом. Здесь он возглавил подполье, связался с местным Сопротивлением и с его помощью под конец войны поднял в лагере восстание. Охрану посадили под замок, вооружились, создали батальон и пошли освобождать другие лагеря. Вскоре образовался полк, затем дивизия и, наконец, освободительная армия, в которой были не только русские, но они составили костяк. Эта армия совместно с повстанцами-норвежиами освободила значительную часть страны еще до капитуляции Германии. Подполковник-командарм установил строгую дисциплину, и норвежцы видели в советских военнопленных своих освободителей и друзей. Король Хокон, вернувшись в страну, относился к ним и их командиру с глубоким уважением.
Конечно, воины Новобранца знали, что в глазах советского руководства все пленные являются изменниками. Но ведь они-то не сидели сложа руки, а сражались с нацистами! Неужели это не зачтется? Как только началось восстание, Василий сумел установить радиосвязь с родиной. Он передавал подробную информацию и ждал указаний. Но их не было, как не было и слов поощрения и благодарности даже за разведывательные сведения.
Кончилась война, и пленники из других стран стали весело отбывать домой, веря в почетный прием, а русские с нарастающей тревогой ждали вестей с родины. По просьбе товарищей Новобранец обратился к королю Хокону, и тот направил письмо советскому правительству. Ответа не последовало, но вскоре прибыла военная миссия во главе с генерал-майором Петром Ратовым, разведчиком по профессии и давним знакомым Василия Новобранца. Встреча была радостной, разговор теплым, но на естественный вопрос о возвращении домой Ратов отвечал: «Нет указаний на этот счет».
Однако кое-какие указания были. «Что у тебя за народ в армии? – спрашивал Ратов Василия Новобранца. – Зачем ты держишь армию под ружьем? Говоришь об эвакуации военнопленных, а какие же это военнопленные, если они вооружены и по-военному организованы. Это военная сила, а для чего она?».
«У меня сложилось впечатление, что кто-то в Союзе боится моей армии, – рассказывал Новобранец генералу Григоренко. – Я повез Ратова по гарнизонам, и он убедился, что это не заговорщики, а советские люди, истосковавшиеся по родному дому и мечтающие только о нем. Ратов дал о нас благоприятную информацию и несколько раз повторил ее. Но только через три месяца за нами пришли корабли».
Разведчик-аналитик, Василий Новобранец сумел уловить в 1945-м то, что и сегодня немногими признано: Сталин боялся возвращения военнопленных, а ничем не запятнанных – особенно. Тем более вооруженных! «Кто-то в Союзе боится моей армии…».
«На погрузку шли радостно-возбужденные. На членов корабельной команды смотрели чуть ли не как на посланцев неба». О дальнейшем легко догадаться: рвущихся домой героев-мучеников встретили отчужденные взгляды матросов и морских офицеров. Особенно поразило присутствие на корабле сухопутных солдат и их командиров. «Эти вели себя куда хуже моряков. Это были скорее лагерные охранники, чем солдаты. Они и вели себя как охрана. Все оружие – в пирамиды! Ничего из оружия при себе не оставлять! И ощупывали отходящих от пирамид не только взглядом, но и руками».