Оказывается, половой импринтинг происходит и у человека. Как позитивный – когда он совершенно неосознанно подбирает партнера, похожего на собственных родителей, так и негативный – когда с друзьями детства у него складываются «братские» отношения, лишенные эротического интереса. Этот феномен, кстати, может отразиться на интимных отношениях семейных пар, если будущие супруги с малолетства воспитывались вместе. Такая ситуация наблюдалась психологами у выпускников израильских кибуцев (где члены замкнутого общества вместе живут, учатся, а затем и заключают браки), а также в некоторых тайваньских обществах, где принято удочерять будущую невесту с раннего возраста.
Влюбленность порой стирается так же быстро, как дорожная пыль. А любовь? Антрополог Оуэн Лавджой описывает ее как «резкую эпигамную дифференциацию». У каких-то видов всякая самка в эструсе сексуально привлекательна для всех самцов. Это дифференциация нерезкая. А у некоторых птиц, китов и приматов она резкая – из большой группы всегда выбирается «единственный и неповторимый». Один из миллиона. А если именно в этот момент он куда-нибудь отлучится? Будет избран другой «единственный и неповторимый». Лавджой полагает, что на заре эволюции человека подобная избирательность позволила гоминидам ослабить половую конкуренцию (каждый выбирал пару по своему вкусу) и тем самым сберечь силы для выживания.
Любовь отвлекает, тревожит, вызывает настоящий эмоциональный стресс – даже если ее объект к вам благоволит. Это вредит здоровью, а в некоторые моменты становится просто опасным. Откуда такая острота реакций, присущих страстной любви, – когда дрожат ноги, пересыхает горло, колотится сердце? Так действует симпатическая нервная система. Но, вопреки названию, запускает это действие чувство, от симпатии далекое. Этологические слагаемые человеческой любви – секс, гиперопека и… ненависть!
Чувство ненависти обычно возникает у близкоранговых особей, не способных установить, кто доминант, а кто подчиненный в ходе стычек. Тогда сигналы смягчения агрессии (буферы) не срабатывают, и перегрузка нервной системы приводит к состоянию аффекта. А бой может продолжаться до гибели соперника. Такие отношения иногда возникают у социальных животных (например, у гусей, волков или обезьян), причем на замкнутой территории, в неволе намного чаще, чем в природных условиях.
Близкие друзья и влюбленные, по существу, и попадают в такую неволю – они объединяют свою территорию и свои ранги. Едва «предохранительные» мотивации секса и опеки ослабнут, начинается вражда. Выясняется, что территория не размечена. Ссора переходит в маркировочную гиперактивность и ритуальный дележ совместно нажитого имущества (вплоть до распиливания мебели пополам). Некоторые, впрочем, соблюдают технику безопасности – заранее заключают брачный контракт…
“Love hurts” – любовь причиняет боль, поется в песне. Ничего удивительного. Будучи формой репродуктивного поведения, она служит интересам вида – в ущерб индивиду, беззаботному прожигателю жизни. Нередко размножение попросту убивает особь. У многих насекомых откладка яиц запускает реакцию разрушения тканей, ведущую к быстрой смерти. Самцы некоторых мелких грызунов в брачный сезон совершают столько совокуплений, что умирают от истощения, а самцы птиц перестают питаться и только поют, пока не оплодотворят самку или не свалятся замертво. Так что надо беречься…
Ухаживание – не такое простое дело. По сути, оно сводится к демонстрациям всевозможных достоинств, в первую очередь – признаков крепкого здоровья. Они должны быть буквально «написаны на лице» – как, например, у обезьян уакари. Местность, где они живут, Амазония, изобилует малярийными комарами, но заболевают не все обезьяны – некоторые приобрели гены устойчивости к малярии. Как же отличить такого выгодного партнера? У самок уакари это получается без труда, ибо больные самцы имеют бледную морду, а здоровые – ярко-красную. И чем краснее морда – тем сексапильнее.
Еше кандидату в любовники необходимо проявить какую-нибудь неординарность, пусть даже с риском для жизни. Иметь какую-нибудь неудобную штуку (по-научному «гандикап») вроде хвоста павлина или рогов оленя – несмотря на ее наличие, самцы все-таки выживают, спасаются от хищников, добывают корм. Значит, отличаются особой выносливостью! Естественно, самки об этом не задумываются, просто обладатели сверхнормальных стимулов возбуждают их сильнее – и оставляют больше потомства. Гандикап может быть и поведенческим – обычно это причудливый танец, отрабатывать который приходится долго в ущерб более полезным занятиям. Так, птички манакины годами разучивают движения потрясаюшего «твиста», пристраиваясь к взрослым мастерам. И взыскательный вкус самок удовлетворяют только мастера с десятилетним (!) стажем.
Что еще придает партнеру особую привлекательность? Обладание чем-то ценным, в первую очередь собственной территорией. Как ни странно, но самка часто вступает в брак не с самцом, а с его норой, гнездом или участком. Интересный пример – болотные козлы из Уганды. Раз в год их самцы собираются на своеобразный «рынок женихов». Приходящие самки интересуются не статями жениха, а только местом, где он обосновался. Привлекательность участка зависит от того, насколько много мочевых меток оставили на нем спаривающиеся самки. Несмотря на автоматичность, этот выбор оказывается верным: за духовитую «квартиру в центре» идут нешуточные бои, и отстоять ее удается лишь самым воинственным козлам. То же самое наблюдается и у тетеревов-косачей – самки выбирают того, кто займет центр турнирного поля.
А как ухаживают приматы? Тоже демонстрируют себя. Даже самые маленькие – например, саймири. У их самцов к сезону размножения на плечах нарастают мышцы и жир, и спеша к барышням, они расправляют «эполеты», выпячивают грудь и чирикают (реветь размер не позволяет). Реветь как раз пристало гориллам; влюбленный горилл делается то суровым и неприступным: стучит в грудь, бросает косые взоры, то – игривым и озорным. А шимпанзе повисает на деревьях, крутит «фигуры», отламывает ветки и с верещанием носится с ними перед ошалевшей избранницей. Чем крупнее ветвь, тем убедительнее считается демонстрация. Кстати, эта реакция перешла и к человеку, который подтверждает высокий ранг, вертя какой-нибудь палкой с махрами, – жезлом, тирсом, посохом, а то и… микрофоном на подставке (помню, как мы этим восторгались на концертах рок-групп).
Отдельная задача ухаживания – подтвердить половую и видовую принадлежность. Если обнаружится что-то «чужое», кавалер будет отвергнут. А когда внимание партнера привлечено, в ход идет универсальная форма брачного поведения – агрессия, смешенная сексуальной мотивацией: волк преследует, но не кусает, журавль налетает и бьет клювом, но в сторону от партнера, одна рыбка бросается на другую, но постоянно как бы увиливает в сторону. Чтобы еще более смягчить агрессию, партнеры имитируют детские действия – выпрашивание пищи, объятия, облизывание. У волков щенки облизывают морду взрослого, вернувшегося с охоты, чтобы он отрыгнул немного мяса, так же поступает и «влюбленный» пес. У чаек самец ловит рыбу и кормит самку – кстати, заодно и проходит экзамен: если рыбина окажется слишком крупная или мелкая, свадьбы не будет.
А человек?
У нас – как у них. Едва завяжется контакт, в ход идут индикаторы здоровья, неосознанно оцениваемые партнером. «Я высокий и мускулистый, ловкий, грудь широка, а ноги как пружины, – словно убеждают они. – Я также не перегружен инфекциями: от дыхания – свежесть, от тела – только легкий мускус, кожа румяна, глаза сверкают, а грива летит вдохновенно». Особые индикаторы – белки глаз. Чтобы продемонстрировать их белизну (нет, мол, ни аллергии, ни желтухи), непроизвольно усиливается моторика глазных мышц: наши красавицы (да и красавцы) «строят глазки», а заодно и улыбаются. А вот у некоторых африканских племен экспрессии больше: заигрывая, следует дико вращать выпученными глазами и как можно сильнее скалить зубы. Есть у нас и гандикапы – всевозможные причуды внешности и поведения, в частности следы ритуальных травм (ну хотя бы колечко в языке). Ричард Докинз считает, что вся карьера цивилизованного человека, его изнурительный бизнес – это тоже гандикап, результат «гонки вооружений» половых гиперстимулов.