Конечно, она крайне пожароопасна, но на Земле! В космосе – другое дело. Там, в невесомости, газообразные продукты горения окутывают очаг пожара и гасят пламя.
Однако «Аполлон-1» находился пока на Земле. И кислорода в него закачали немерено. Если в кабинах кораблей «Джемини» и «Меркурий» давление кислорода составляло 0,3 атмосферы, то в тот январский день в кабине «Аполлона-1» оно превысило атмосферу. В таких условиях пожар мог начаться от любой искры.
Вот уже несколько часов Гриссом, Уайт и Чаффи щелкали тумблерами, нажимали на кнопки. И вот уже несколько часов было известно, что в электросистеме корабля имелись какие-то дефекты. На это указывали хотя бы перебои со связью.
Щелк-щелк. Искра летит? Шелкщелк. Искра летит? Все это аллегорически называлось бы «игрой с огнем», когда бы не было игрой с огнем в прямом смысле этого слова.
Однако, несмотря ни на что, в 18.30 началась самая опасная часть эксперимента. Полуотлаженный корабль имитировал старт. Всякая связь с космодромом прекращалась. Включались все системы автономного электрического питания.
«Это был смертный приговор» – Скотт Гриссом уверен в этом. Через полторы минуты раздался взрыв. Когда через несколько минут первые смельчаки пробрались к астронавтам, все они были мертвы.
Причины аварии изучались комиссией, созданной самим космическим ведомством НАСА. Шесть из восьми членов комиссии представляли это ведомство. Конгрессмены критиковали ее состав, но безуспешно. Так что независимой экспертизы проведено не было. По итогам работы комиссии заместитель руководителя НАСА Роберт Симане заявил, что случившиеся события стали результатом трагического стечения обстоятельств, которое невозможно было предвидеть.
Невозможно? Задолго до этой аварии американцы уже провели ряд экспериментов с кислородной атмосферой. Их результаты были крайне неблагоприятны. В период с 1962 по 1967 год подобные опыты не раз заканчивались летальным исходом. Так, всего за четыре недели до гибели Гриссома и его товарищей, 1 января 1967 года, на базе ВВС США в Сан- Антонио во время пожара в кислородной камере (давление – 0,5 атмосферы) погибли два испытателя. Никто никогда не объяснит, почему руководители НАСА, не обращая внимания на прежние неудачи, упорно продолжали свои смертельно опасные опыты. Остается лишь строить догадки.
Так, существуют самые разные версии того, что же успели сказать астронавты, когда попали в беду Быть может, они просто закричали: «Пожар на корабле!», как гласит официальное заключение. Быть может, крики были совсем иными: «Выпустите нас отсюда!» или «У нас сильный пожар. Выпустите нас, а то мы сгорим!».
А если астронавты успели сказать все это и еще многое другое? Ведь, по слухам, они прожили намного дольше, чем утверждает официальная версия. Согласно ей, астронавты погибли в течение четырех минут. Но почему именно в течение четырех минут? Эта цифра как нельзя кстати устраивала руководителей эксперимента. Ведь кабину корабля вскрыли через пять минут, и, значит, никого в живых там уже не было.
А если бы и были раненые, помочь им не представлялось возможным, ведь поблизости – среди персонала, обслуживавшего испытания, – не было ни одного врача. Первый врач прибыл на стартовую площадку лишь через десять минут после осмотра кабины корабля – целая вечность для тяжело раненых людей! Если астронавты, несмотря на сильнейшие ожоги, выжили и умерли уже после того, как их извлекли из кабины корабля, то случившееся можно было бы назвать, мягко говоря, преступной небрежностью, наказуемой по закону.
Как выяснил Скотт Гриссом, при вскрытии у всех троих погибших астронавтов был зафиксирован отек легких, то есть в их легких скопилась жидкость. Подобный отек возникает при вдыхании дыма. Под действием едких газообразных веществ, возникающих при горении различных материалов, легочные пузырьки становятся пористыми. Их заполняет жидкость; они теряют способность поглощать воздух – человек задыхается в собственной мокроте. Вот только происходит это не сразу!
Любой медик подтвердит, что отек легких развивается в течение нескольких часов, а не минут. Если человек умер мгновенно, то у него не будет отека легких. Скотт Гриссом сделал логичный вывод: «Когда открыли люк, экипаж корабля был еще жив. Однако находившиеся поблизости люди не предприняли никаких попыток спасти астронавтов».
Этот вывод точно согласуется со странным заявлением, которое сделал 2! апреля 1967 года на слушаниях в Конгрессе инженер Томас Бэрон, бывший сотрудник фирмы «North American Aviation», изготовившей корабль «Аполлон». По его словам, один из сотрудников фирмы признался ему, что астронавты еще минут за дееять- двенадцать до того, как заметили огонь, почувствовали запах дыма. Тут же начались неполадки со связью. Потом минут пять астронавты пытались открыть кабину. Бэрон даже рассекретил имя своего «информатора»: Эл Холмбург.
Слушания еще продолжались, когда по распоряжению руководителей фирмы «North American» в Конгресс прибыл Эл Холмбург и опроверг все высказывания Бэрона.
А Томас Бэрон давно уже критиковал сами условия проведения испытаний, а также порядки, сложившиеся на стартовой площадке. Доходило до смешного, если бы это не было так страшно. Так, при загрузке топливных баков ракеты работала лишь часть обслуживающего персонала, поскольку не хватало защитных костюмов. Остальные спали или играли в картишки. Рабочие спокойно курили невдалеке от горючих материалов, а то и распивали спирт, приготовленный для профилактических работ.
За три недели до катастрофы Бэрона выгнали из фирмы за критиканство. А через неделю после его выступления в Конгрессе автомобиль Бэрона замешкался на железнодорожном переезде и был раздавлен проезжавшим поездом. Бэрон, его жена и дочь погибли.
Стартовая площадка 34. Здесь произошло первое космическое убийство?
Бэрон погиб. Однако его слова не остались неуслышанными. Пожар на стартовой площадке вовсе не был роковой случайностью. Авария была предопределена самой обстановкой, сложившейся здесь. Так, Эрик Бергост озаглавил книгу, посвященную событиям 27 января 1967 года, «Убийство на стартовой площадке 34». В ней, в частности, он писал: «Если сообщения о халатности, просчетах менеджеров, небрежно проведенных испытаниях и вопиющих дефектах верны, то жертвы, принесенные тремя астронавтами, были бессмысленны, если только эти люди не стали жертвами убийства».
Разумеется, комиссия НАСА, расследовавшая этот инцидент, всячески отрицала последнюю версию. В отчете, составленном ею, говорится, что никаких следов саботажа, приведшего к катастрофе, обнаружено не было. Однако и доказать, что саботажа не было, тоже не удалось. Ведь причина аварии так и осталась неустановленной. «Мы искали очаг возгорания, но так и не нашли его», – признался Фрэнк Борман, один из членов комиссии. Предположили лишь, что произошло короткое замыкание. Где? Почему?
Новая версия появилась много лет спустя, когда обломки сгоревшего корабля осмотрел Скотт Гриссом. Он остановился как вкопанный, увидев на одном из пультов то, что в свое время искали – и нашли! – члены комиссии.
Их заинтересовал один из тумблеров. Он, единственный, был демонтирован. Кабели, подходившие туда, были тщательно пронумерованы комиссией. Сам тумблер лежал рядом в пластиковом пакете с надписью «Тумблер S-Пи крепеж». Этот тумблер находился «на консоли номер восемь главной приборной панели, прямо над коленями моего отца, и соединял бортовые аккумуляторы с аппаратурой корабля», подчеркнул Скотт Гриссом.
«За всю свою карьеру пилота я не видел ничего подобного» – продолжал Гриссом. Речь шла о прямоугольной металлической пластине, которая заподлицо подходила к тумблеру. Она была вставлена под тумблер – туда, где сходились все провода, подведенные к этому переключателю. Понятно, что пластина была там вовсе ни к чему. Ведь в каком бы положении ни находился тумблер после подачи питания, во включенном или выключенном, все равно следовало короткое замыкание – то самое, что вызвало пожар. Щелк-щелк. Вот где проскочила искра! Рядом с астронавтами. Ее было достаточно, чтобы начался пожар. Эта находка окончательно убедила Скотта Гриссома в том, что его отец и другие астронавты погибли вовсе не в результате чьей-то оплошности. Нет, «это был умышленный саботаж».