Однако никакое развитие было невозможно без права работать на новых территориях, то есть без лицензий. Первая битва за новые территории развернулась под Москвой.
Те москвичи, которые могли себе позволить мобильник за 5 тысяч, хотели им пользоваться и в выходные дни на подмосковной даче. Их не заботило, что региональная власть на их дачной земле – не та же самая, что в Москве. Это заботило Зимина: граница между Москвой и Подмосковьем особенно условна в радиоволновом «свете» – мобильный телефон не должен замечать пересечения этой границы.
На пути Зимина в третий раз встала компания «Милликом». Для борьбы с ней за Подмосковье Зимин организовал новую компанию и назвал ее в пику конкурентам «Макроком» (по- научному «макро» означает большой, а «милли» -лишьтысячная часть). Но не префикс помог Зимину. Семь лет спустя тогдашняя руководительница «Милликома» признала, что победил Зимин честно – сплоченностью команды. энергией и предприимчивостью.
В результате в 1994 году «Вымпелком» обеспечил себе поле деятельности во всем Московском регионе и тем самым, казалось бы, встал на путь, ведущий к лидерству в российской сотовой телефонии. Но Зимин считал, что в перспективе это путь тупиковый.
«Би Лайн» тогда работал в стандарте AMPS, самом популярном в США. Но технически этот стандарт значительно уступал стандарту GSM-900, разработанному в Европе. Переход мировой сотовой телефонии на новый стандарт был лишь вопросом времени. С точки зрения потребительской это означало, что абонент «Би Лайна», отправляясь за границу, не мог пользоваться своим телефоном.
Это был сильный козырь в руках конкурента, владевшего лицензией на стандарт GSM-900.
И с этим Зимин ничего не мог поделать: в России тогда действовал закон «один оператор на стандарт». Зимин понимал абсурдность этого бюрократического установления – абсурдность и техническую, и экономическую. Ведь это фактически душило конкуренцию – главный механизм повышения эффективности труда и доступности товаров и услуг при капитализме. Зимин не в силах был изменить этот закон, и не в его характере было нарушать законы. Однако и опускать руки не в его характере.
Следя за новостями сотовой телефонии, вымпелкомовцы обратили внимание на новый стандарт в диапазоне 1800 мегагерц (впоследствии названный GSM-1800), только что появившийся в Европе. Сеть на этом стандарте рентабельна, только когда абонентов становится достаточно много (на один квадратный километр), когда базовые станции должны располагаться чаше. Но это был стандарт GSM, и на него никто пока не претендовал. «ВымпелКом» первым обратился за лицензией на GSM-1800 и получил ее. Радиоинженерная мысль подсказывала, что со временем, когда сотовая телефония станет доступной многим, оптимальными станут сети, в которых будут использоваться обе частоты: 1800-там, где абонентов много, и 900 – на остальной территории.
Техническая мысль впоследствии оправдалась и коммерчески. Со временем лицензия на GSM-1800 помогла получить и лицензию на 900. Когда обладатель лицензии на 900 обнаружил, что ему совсем не помешает частота 1800, он, употребив свои мощные связи, получил лицензию и на 1800, вторую лицензию. Тем самым правило «один оператор на стандарт» рухнуло. Этот факт позволил и «ВымпелКому» получить лицензию на оба стандарта. Дорога к успеху стала значительно шире. Эта дорога, однако, никогда не была прямой.
Понемногу о многом
«Море без песка» – так с незапамятных времен арабы называют Сахару. Однако под ее волнистой рябью скрывается подлинное чудо. Посреди республики Чад, к востоку от нагорья Тибести, лежит, например, Унианга-Кебир – озеро площадью 20 квадратных километров. В принципе, оно давно уже должно было исчезнуть. Как показывают расчеты, уровень озера каждый год из- за испарения воды должен был понижаться на 7 метров. Однако вода в озере не убывает: оно подпитывается из громадного подземного «моря», лежащего под Сахарой.
Французский гидролог Жюстин Саворнин открыл это море еще восемьдесят лет назад. «Море Саворнина» – так назвали его – могло бы осчастливить всех жителей Сахары и превратить их унылую родину в один цветущий оазис. С точки зрения геологов, Сахара состоит из одиннадцати громадных бассейнов глубиной до пяти километров, но бассейны эти присыпаны сверху песком. На протяжении миллионов лет под толщей песка скапливались громадные запасы пресной воды. Всего их здесь – 150 тысяч кубических километров. Если бы это море разлилось, к примеру, в Германии, то вся страна скрылась бы под водой, превратившись в море глубиной до шестисот метров.
Ливия и Египет уже используют подземные запасы воды для орошения полей и садов. Однако геологи предупреждают, что при хищнической ее добыче уровень грунтовых вод резко снизится- Впрочем, не все разделяют этот скепсис, ведь на склонах гор, лежащих к югу от Сахары, регулярно выпадают дожди. Отсюда струйки дождевой воды стекают в «море Саворнина».
Григорий Зелент
Раиса Берг: жизнь и «Суховей»
Среди редакционных легенд и мифов есть один под названием «Спутник».
Дело относится к концу 1967 года. Звонок нашего куратора из отдела агитации и пропаганды ЦК КПСС главному редактору Нине Сергеевне Филипповой:
– Англичане заинтересовались статьей Раисы Берг «Почему курица не ревнует?» Что за этим может скрываться?
– Бог мой! (примерно так), какие англичане, при чем тут курица и Берг?..
Выяснилось: англичанин и в самом деле имел место. Агентство печати «Новости» тогда уже несколько лет выпускало журнал «Спутник», который – хотя бы по форме – делался отчасти на западный манер и благодаря этому пользовался широким успехом. АПН предпринимало усилия для продвижения «Спутника» на западные рынки (с переводом на соответствующий язык, разумеется). И вот несколько месяцев оно вело переговоры с каким-то видным английским издательством о выпуске журнала в Англии. Наконец, все стороны дела были обговорены, текст договора согласован и английский представитель явился в Москву для его подписания. И тут выдвинул совершенно неожиданное условие: он пожелал, чтобы в первом номере английского издания-была непременно помещена статья Раисы Берг «Почему курица не ревнует?», первоначально опубликованная в журнале «Знание – сила».
Политикой тут не пахло, и инцидент был исчерпан.
Но «курицу» идеологическое начальство так и не забыло. Странное то было время. Аракчеевский режим лысенковцев пал вскоре после падения Никиты Хрущева, и уже можно было открыто писать слово «ген», не маскируя его эвфемизмом «отрезок ДНК». Однако генетика поведения (животных, а уж тем более человека!) по-прежнему считалась делом предосудительным и не вполне марксистским.
Тем не менее Раиса Львовна продолжала писать для журнала и о поведении животных тоже. Ее участие в работе редакции (так же, как Сергея Мейена. Николая Шебалина, Игоря Акчурина, Бориса Кузнецова, Владимира Леви и многих других) помогло преобразованию журнала во второй половине 60-х годов и резкому росту его популярности среди читателей.
Раиса Львовна была блестящим человеком: блестящим ученым, блестящим литератором, блестящим собеседником. Когда они сходились с Н.В. Тимофеевым-Ресовским – а мне приходилось это наблюдать пару раз, – то разговаривали друг с другом весьма серьезно, как «держава с державою». Ведь в популяционной генетике – той области, где их интересы были наиболее близки, – их подходы были весьма различны, если не прямо противоположны. Николай Владимирович был прежде всего биофизиком и этот образ мысли распространялся на все сферы, какие попадали в поле его интересов. Раиса Львовна была биологом в высшем смысле этого слова, для которого мир живого был единой песней, а судьба различных популяций – отдельными мелодическими темами в этой песне. Недаром с таким вдохновением писала она позже о «корреляционных плеядах», которые сопутствуют всякому значительному изменению в генетическом материале. Впрочем, различие в подходах не мешало Р.Л. и Н.В. долгие годы плодотворно сотрудничать в Совете по проблемам популяционной генетики.