Какую же истину искал Сахаров? Нашел ли? И жгучий для биографа вопрос: как совместить недвусмысленно выраженное религиозное чувство и то, что он это чувство раскрыл столь скупо. Считанные слова в его «Воспоминаниях»: «...Я не могу представить себе Вселенную и человеческую жизнь без какого-то осмысляющего их начала, без источника духовной теплоты», лежащего вне материи и ее законов».
А ведь за несколько лет до появления этих слов он изложил свое «Credo» намного определеннее — в своем дневнике: «Для меня Бог— не управляющий миром, не творец мира или его законов, а гарант смысла бытия — смысла вопреки видимому бессмыслию. Диалог с Богом — молитва — главное во всех религиях, в прямом смысле для меня, по-вндимому, невозможен. В личное бессмертие я не верю».
С точки зрения любой традиционной религии это скорее «Non Credo», почти атеизм, но зато здесь явно фигурирует слово «Бог» и какая-то Его очень важная, хотя и не объясненная роль. В дневнике — для себя — незачем все подробно объяснять. Ясно, однако, что неожиданное признание Сахарова в «Воспоминаниях» — не случайный экспромт.
Два приведенных высказывания Сахарова даны и в хронологически неправильном порядке, и неправильно одинаковым шрифтом. Ведь первое — продуманное и предназначенное для публикации, а второе — более раннее — стало известно лишь потому, что Елена Боннэр, сохранив дневник мужа, познакомила биографа с соответствующими страницами. Быть может, она и пожалела потом — дневник пишется не для посторонних глаз, а понимание личных записей — дело непростое.
Что может сказать историк теоретической физики по поводу «теоретически непоследовательного» отношения Сахарова к религиозному миропониманию? Почему этот теоретик высказывался столь неопределенно вместо того, чтобы раскрыть и обосновать свое — «самое правильное» — мироощущение?
Ответы на эти вопросы автор попытался дать в статье «Основы научного паратеизма», публикуемой в следующем номере журнала.
Дела сердечные
Долгое время природа инфаркта была понятна. Учебники и справочники четко определяли: «Длительный и сильный спазм коронарной артерии ведет к сужению сосуда, замедлению тока крови в нем и образованию тромба». Из-за этого прекращается снабжение кровью миокарда (сердечной мышцы), и тот мертвеет.
Сердце было насосом, качавшим по трубам кровь. Трубы постепенно засорялись, на их стенки налипала грязь. Просвет одной из труб делался особенно узок. Наконец, ток крови прекращался, вся система замирала, наступал крах. Логично?
Правда, звучали иногда и другие голоса. Так, в конце XIX века немецкий патолог Рудольф Вирхов предположил, что инфаркту предшествует воспалительный процесс. Подобные мнения долго оставались не услышанными, пока в конце 1980-х годов финские ученые не обнаружили в стенках коронарных сосудов... бактерии Chlamydia pneumoniae — те самые бактерии, что вызывают воспаление легких. Возможно, атеросклерозом мы болеем по их вине, а инфаркт — это лишь следствие! Так родилась неожиданная гипотеза: инфаркт — инфекционная болезнь.
В ближайшие годы появились и другие похожие сообщения. Так, группа американских ученых — их работой руководил Джозеф Малстейн, — обследовав 90 пациентов, страдавших от атеросклероза, заметила, что у 71 больного именно в суженных сосудах обнаружились бактерии Chlamydia pneumoniae. Значит, атеросклероз можно лечить антибиотиками, как ту же пневмонию? Однако выяснилось, что хламидии — по оценкам, ими заражено 80 процентов всего населения, — поселившись в атеросклеротических бляшках, лишь отыскали идеальную среду обитания, но никак не вызвали появление этих бляшек.
И все-таки инфаркт возникает из-за хронического воспаления сосудов. Вот некоторые факты:
почти в 70 процентах случаев инфаркт возникает там, где коронарный сосуд практически не сужен;
нередко у пациентов заметно утолщены стенки сосудов, но инфаркта нет;
суженные сосуды можно шунтировать, но это не продлевает жизнь, а лишь облегчает ее;
люди, страдающие от хронических воспалительных процессов, например воспалений десен, больше других рискуют заработать инфаркт;
повышенное содержание железа в организме способствует воспалению тканей и увеличивает опасность инфаркта.
Воспалительный процесс в стенках коронарных сосудов развивается без участия вирусов и бактерий. Виной всему, полагают ученые, — повреждения стенок, вызванные, например, свободными радикалами или высоким содержанием холестерина в крови.
Именно из-за хронического воспаления в стенках сосудов образуются бляшки. Они состоят из молекул холестерина и отмерших или воспаленных клеток ткани. Теперь больная стенка сосуда напоминает зубную пасту, выдавленную из тюбика, — еще мягкую внутри, но твердую и очень ломкую снаружи. Как только бляшка лопнет, в считанные минуты внутри сосуда возникнет затор из кровяных телец. «Система замирает... Крах».
Итак, в этом примере есть магический знак. Он подан, и человек в смертельной опасности: «Как только бляшка лопнет...» Хрупкая оболочка бляшки — вот что особенно грозит инфарктом. Ломкость воспаленной ткани» Чем больше холестерина в стенке сосуда, тем она хрупче.
По оценкам Всемирной организации здравоохранения, в ближайшие десятилетия нас ждет настоящая пандемия, нет, не эболы или атипичной пневмонии — атеросклероза. В 2020 году каждый второй житель планеты будет умирать от этой болезни, поражающей ткань сердечных сосудов.
Поэтому в последнее время медики широко обсуждают возможность массовой профилактики сердечно-сосудистых заболеваний.
Надо искать людей, относящихся к «группе риска». Как полагают, в ближайшие годы по простому анализу крови тридцати— сорокалетнего человека можно определить, грозит ли ему инфаркт в «полтинник».
Вполне здоровым на вид людям будет рекомендовано всю оставшуюся жизнь принимать лекарства, предупреждающие инфаркт. (Фармацевтические фирмы, конечно, больше всего рады такой методе.)
Подобные лекарства можно назвать «пилюлями Дориана Грея». Как ветхость города мы замечаем по разбитым дорогам, этим городским артериям, так о здоровье человека судим по его кровеносным сосудам. С биологической точки зрения, человек настолько стар, насколько стары его «транспортные артерии», по которым питательные вещества и кислород притекают в головной мозг, сердце и почки.
Возвращая молодость коронарным сосудам, мы омолаживаем себя.
Что же получается? Большинство здоровых людей, не достигнув и тридцати лет, скоро будут объявлены «неизлечимо больными». Им придется всю жизнь глотать лекарства. Ведь «здоровых людей — вот расхожее мнение кардиолога — вообще нет, есть только плохо исследованные больные». Непонятно лишь, что перевесит — польза от длительного приема пилюль или вред от последствий этого.
Можно пофантазировать о неизбежном. Мне с моим здоровьем хотя бы пару лекарств на каждый день да выписали. Одними пилюлями я снижал бы уровень холестерина в крови, другими — подавлял выработку гормона ангиотензина, регулирующего кровяное давление. Что меня будет ждать, если я начну принимать их сейчас же? От первого лекарства меня бы нередко подташнивало, побаливали мышцы, диафрагма, а то и со временем отказали бы почки. От другого — мучил хронический кашель, ломило тело, я постоянно испытывал бы усталость, упадок сил, опять же подсели бы почки, иногда опухало бы горло... За это счастье «быть сегодня немножко больным, чтобы когда-то считаться здоровым», я платил бы каждый месяц по 255 долларов и мучился в догадках: «Если мне сейчас уже так плохо от этих дурацких пилюль, то что будет лет через двадцать или тридцать?»