Не упоминать его, невозвращенца, вообще было "несолидно", сказать меньше было просто нельзя. Почему?
Хотя мы уже пытались восполнить вырванные из нашей истории страницы ("Вихри эфирные...", 1992, № 8), о Гамове до сих пор знают мало. Попробуем сегодня, в дни его столетнего юбилея, раздвинуть границы энциклопедической справки. Публикуемый текст является фрагментом рукописи "Космология XX века в лицах".
Профессор Петроградского университета Александр Фридман — автор теории расширяющейся Вселенной — значительную часть своего времени отдавал преподаванию. Слушателей у него было совсем немного, и среди них выделялся один юноша. Тогда он отличался прежде всего высотой своего роста и голоса Но впоследствии этому 20-летнему студенту, которого друзья звали Джонни, суждено было прославить свое имя в истории советской и американской науки. Впрочем, лучше сказать "мировой", тем более что автобиографию свою Георгий Антонович Гамов назвал "Моя мировая линия".
Одно из трех его мировых достижений называется "Большой Взрыв" — "Big Bang" на языке страны, принявшей физика-невозвращенца в 1934 году. Под этим названием известна космологическая модель, родившаяся в 40-е годы, чтобы объяснить химическое разнообразие нашей Вселенной.
Приходится признать, что вряд ли эта модель могла появиться раньше, даже если бы студент Гамов имел возможность учиться у профессора Фридмана гораздо дольше, чем позволила история. И не из-за пристрастного отношения казенной советской идеологии к релятивистской космологии, или мегафизике. А потому что прежде должна была развиться, созреть микрофизика. И в этом созревании деятельное участие принял Гамов. Его первое мировое достижение очень характерно для его научного стиля и тоже было взрывом, хотя и не столь грандиозным. А1928 году, когда была сделана эта работа, теоретики пребывали в неком оцепенении перед океаном ящерной физики, поскольку были убеждены — и не без оснований, — что для путешествий в этом океане необходимо построить квантово-релятивистский корабль или даже подводную лодку.
Гамов знал все теоретические и экспериментальные основания для оцепенения. Но само такое состояние было ему абсолютно не свойственно. И он смог обнаружить, что в океане ядерной физики имеется прекрасная отмель, по которой можно зайти довольно далеко. Эта отмель — альфа- распад ядер. И Гамов не упустил возможности, предоставленной природой. Природой и Наркомпросом. Именно на деньги последнего в июне 1928 года Гамов отправился на стажировку в Германию, всего на несколько месяцев. Но этого ему хватило, чтобы сделать работу, ставшую началом теоретической ядерной физики. Работа принесла Гамову мировую известность и заграничные стипендии, позволившие ему продлить свою стажировку на три года.
Достижение было отмечено и на родине. Первым это сделал главный пролетарский поэт в главной пролетарской газете. Уже через несколько недель Демьян Бедный откликнулся на газетное сообщение о том, что "аспирант ленинградского университета сделал открытие, произведшее огромное впечатление в международной физике. Молодой ученый разрешил проблему атомного ядра".
"СССР зовут страной убийц и хамов.
Недаром. Вот пример: советский парень Гамов,
— Чего хотите вы от этаких людей?!
— Уже до атомов добрался, лиходей!"
— негодовал Бедный-буржуй.
И Бедный-автор подытожил:
"В науке пахнет тож кануном Октября".
Не удивительно, что через три года Гамов стал членом-корреспондентом Академии наук СССР, самым молодым в ее истории. Но стать самым молодым академиком ему не довелось, потому что он почувствовал себя на родине очень неуютно. Главным стал холод крепчавшей научной бюрократии. В результате — гололедица, когда свободно двигаться по дороге научной жизни можно лишь в специальной обуви. Гамов мог бы добавить — "или если из пешехода уже сыпется песок", потому что создать Институт теоретической физики ему помешали старшие товарищи по академии.
Только один академик старшего поколения относился к Гамову с полным доверием и старался "дать свободный простор его работе". Это был В.И. Вернадский, директор Радиевого института, считавший, что "одаренная для научной работы молодежь есть величайшая сила и драгоценное достояние человеческого общества, в котором она живет, требующая охраны и облегчения ее проявления". Именно он выдвинул кандидатуру 27-летнего Гамова в Академию наук.
Джордж Гамов в автобиографии не вспомнил российского геохимика и мыслителя. Так может быть, в истории космологии тем более не следовало бы это делать? Наука, однако, устроена так, что ее разделение на области и департаменты довольно условно. Одна из проблем, сильно занимавших геохимика Вернадского, — распространенность и история химических элементов на нашей планете. Но именно распространенность и история химических элементов во Вселенной стала для Гамова — опять! — отмелью в метафизически бездонном и почти безжизненном тогда океане космологии. Именно эта отмель позволила ему задать содержательный физический вопрос по поводу происхождения Вселенной: каковы были условия в начале расширения, во время Большого Взрыва, что его "осколками" стали разные химические элементы в наблюдаемой пропорции?