Как и все прочие, эта проблема прежде всего бьет по молодежи. У молодежи нет накоплений, а риск нанять человека из другого города для работодателя еще выше. Если я беру мальчика или девочку с соседней улицы, я могу хоть навести справки, а если я беру из другого города — я вообще не имею о нем представления.
...как многие думают: адаптировалась лишь небольшая часть молодежи, ожидания остальных обмануты, они чувствуют себя разочарованными. Я, конечно, совсем не специалист по чувствам, но есть объективные показатели того, что все могло быть гораздо хуже.
Один из них — настоящий образовательный бум: все молодые хотят учиться. И хотя по числу студентов на тысячу населения мы все еще отстаем от Европы, их стало много, много больше.
Хорошо уже то, что люди поняли: образование полезно. Многие выкладывают за учебу большие деньги, потому что быть образованным человеком — выгодно, важно, нужно, это в их интересах. В совсем уж бедной стране такое невозможно, потому что платить за образование нечем, да и не могут молодые себе это позволить, они должны работать.
Это означает, далее, что образование начинает наконец давать отдачу и, как мы уже говорили, довольно быстро. Наконец, люди, окончившие вузы, пусть даже не самые престижные, пусть не на круглые пятерки, люди, учившиеся в городе, часто в крупном городе, — это уже другие люди. Это новое качество населения. Такие люди не пойдут на непрестижную и плохо оплачиваемую работу — значит, это будет давить на экономику, чтобы повышались зарплаты, создавались более престижные рабочие места, улучшались условия труда. Я уж не говорю, что политически эти люди — больше граждане, знающие свои права, заинтересованные в нормальной ситуации в стране. Поэтому образование — потенциал не только молодежи, но и всего общества.
Год назад я ехал из Самары на поезде, и ко мне в Сызрани в купе сел человек, который оказался руководителем местного филиала одного из политехнических университетов. Он жаловался на состояние промышленности — все лежит, ничего не работает. А как ваш университет? — Все хотят учиться и согласны на платные места. Откуда у людей на это деньги, понятия не имею.
Выпускники, во всяком случае большинство из них, останутся в родном городе: кто создаст свой бизнес, кто пойдет в сферу обслуживания, кто в промышленность, кто еще куда-то. Это, повторяю, уже другие люди, и само их наличие повлияет на ситуацию...
Итак, где молодежь работает? На хороших рабочих местах с хорошей зарплатой: например, выпускники самых престижных вузов меньше 500 долларов как начальную зарплату вообще не обсуждают. Значит, они знают себе цену и понимают, что без работы не останутся.
Но одновременно много молодых людей работают в неформальном секторе или на временных местах, без всяких гарантий и перспективы. Многие даже хорошие рабочие места построены как временные — чтобы не было издержек увольнения. Это сектор очень нестабильной и уязвимой занятости: здесь не действует трудовой кодекс. Но именно здесь и именно поэтому и растет число рабочих мест, а там, где трудовой кодекс «защищает» работников, занятость сокращается.
Издержки увольнения по экономическим причинам, о которых я говорил, таковы, что законопослушный работодатель предпочитает вообще никого не нанимать. Либо надо нарушить — хотя бы в мелочах — закон. Есть работа на десять человек, но я их не найму, а либо буду делать ее силами своих пяти, либо откажусь от заказа; значит, не расширяюсь, не расту, не помогаю «удвоению ВВП».
Один из способов снизить издержки найма-увольнения - это нанимать работников на определенный срок. Однако наш Трудовой кодекс это, как правило, запрещает, сокращая создание новых рабочих мест или стимулируя обход закона. Не позволяет он работодателю манипулировать и с продолжительностью рабочего дня: право на 120 сверхурочных часов в год на одного работника — это крайне мало. Но если у меня сегодня есть работа, а завтра нет, я не могу нанимать новых работников, а в итоге опять страдают все.
Короче говоря, трудовое законодательство недостаточно гибкое. Оно мешает предприятиям адаптироваться к колебаниям рынка, защищая одних. уже работающих, оно бьет по другим. Кто от этого страдает в первую очередь? Те, кто сегодня выходит на рынок, то есть молодые. Если я уже здесь работаю, меня нельзя уволить; но это означает, что на мое место не может придти тот, кто, может быть, лучше меня. И работодатель не будет создавать новые рабочие места, чтобы не иметь головную боль в условиях неопределенности. Это как раз и означает, что молодежь оказывается в уязвимом положении: всех занятых надо защищать — но они не заняты, им сначала надо получить работу, чтобы лопасть под действие этих замечательных законов. А вот тут уже никаких законов нет: я создаю рабочее место на собственные деньги, и никто не может меня заставить это делать.