Почти каждый выживший в подполье еврей обязан был жизнью нескольким немцам. Например, будущую публицистку Ингу Дойчкрон и ее мать укрывали, снабжали документами и продуктами до 20 человек. В отдельных случаях количество помогавших доходило до 50 — 60. Были, впрочем, и примеры, когда еврейскую семью на протяжении ряда лет скрывал один человек.
Помогавшие евреям принадлежали к разным слоям общества. Среди них были рабочие и крестьяне, ремесленники и предприниматели, служащие и люди свободных профессий, профессора и священники, аристократки и проститутки.
Какими мотивами они руководствовались? Политическими (враждебность нацистскому режиму), религиозно-этическими (от четких убеждений до интуитивной ориентации на соответствующие ценности), юдофильством или симпатией к отдельным евреям? Как правило, мотивы их действий сочетались.
Некоторые знали спасаемых издавна, другие очень недолго или — бывало и так — увидели впервые (например, берлинка, спонтанно предложившая убежище незнакомой беременной женщине).
В большинстве случаев, однако, это делалось не по собственной инициативе, а в ответ на просьбу, исходившую от преследуемых.
В конце войны убежище евреям предлагали подчас даже члены НСДАП с очевидной целью использовать такую услугу, как смягчающее вину обстоятельство после краха нанизма.
Спасавшие были обычными людьми; столкнувшись с нависшей над человеком опасностью, они решались помочь. Большей частью совершенно бескорыстно, подчас даже принимая на себя связанные с этим расходы. Материальный интерес имелся, по-видимому, у некоторых лиц, помогавших евреям перейти (разницу со Швейцарией, но и здесь сплетался с другими мотивами (оппозицией режиму, религиозно-гуманитарными побуждениями, любовью к приключениям).
Бывало, что отчаянное положение преследуемых эксплуатировалось. Выжившие избегали рассказывать об этом, чтобы не выглядеть неблагодарными. Одно из считанных свидетельств исходит от Ильзы Штильман, еврейки-коммунистки, которая с февраля 1943 года скрывалась в Берлине: «Я испытала на опыте: женщины хотели иметь дешевую прислугу, мужчины хотели с кем-то спать».
Какой опасности подвергали себя те, кто помогал евреям? На оккупированных немцами территориях Советского Союза и Польши карой была смертная казнь. В самой Германии дело обстояло иначе. Ее уголовный кодекс не содержал статьи «Judenbegunstigung» («Пособничество евреям»), преследование виновных осуществлялось на основе специального приказа гестапо от 24 октября 1941 года. Анализ практики репрессивных органов Третьего рейха, проведенный немецким историком Беатой Космала, показывает: смертная казнь за указанные действия не применялась. Уличенные брались под стражу (как правило, на короткий срок), после чего отправлялись в концлагерь. Мужчин наказывали строже, чем женщин (особенно если на попечении последних находились и нетрудоспособные члены семьи).
Отличия эти объяснялись политико-идеологическими соображениями. Нацистское руководство стремилось представить проявления солидарности с евреями не как сознательное сопротивление политике преследований и геноцида, а как аномальное поведение отдельных «введенных в заблуждение» людей. (В одном из судебных приговоров помощь евреям так и квалифицировалась — «чертою оторванных от жизни чудаков».)
Однако сказанное не значит, что спасатели могли чувствовать себя относительно спокойно, зная, что даже в случае провала опасность их жизни не грозит. Свирепость карательной политики режима, нараставшая с приближением краха нацизма, оправдывала любые опасения. Отправка в концлагерь вполне могла кончиться гибелью, что и произошло в ряде случаев. Поэтому вопрос «помочь или не помочь» был в прямом смысле слова экзистенциальным. Перед спасателем вставала дилемма — имеет ли он моральное право ставить на карту не только собственную жизнь, но и благополучие семьи?
Иоахим Липшиц, сенатор Западного Берлина по внутренним делам, 1956 г.
Гертруда Лукнер, сотрудница католической благотворительной организации во Фрайбурге
Ирена Блок, адвокат из Франнфурта-на-Майне
Решение было нелегким и потому, что помощь евреям исторгала виновного из пресловутой «немецкой народной общности». Сегодня ее квалифицируют обычно как фикцию, нацистский пропагандистский миф. Однако не подлежит сомнению, что годы подряд режим опирался не только и не столько на террор, сколько на поддержку большинства немцев. Этому молчаливому согласию и противостояли помогавшие. Внутри корпораций, к которым они принадлежали, картина была аналогичной. Так, католические и протестантские священники и миряне шли наперекор собственным церквям, которые безучастно наблюдали за дискриминацией, преследованием, а затем и исчезновением евреев.