Променад есть в любом городе, где есть город как таковой. В старых провинциальных небольших городах он особенно заметен: улица, набережная, крепостной вал от такого-то места до такого-то, обычно несколько сот метров, по которым в выходные, в праздники, в определенные, всем местным известные дни и часы люди ходят туда и сюда.
В Москве, кажется, сейчас нет променада, но относительно недавно он был на Тверской: "прошвырнуться по Бродвею".
Жители питерской Гражданки не пишется по Невскому все время; но если они поедут "в центр", то вероятность, что они окажутся на Невском, очень и очень велика. А у других, соответственно, отталкивание от этого — по тем же самым причинам — фи, Невский!
Для губернского города характерен именно променад — один маршрут, многих просто нет. Маленький по размеру центр, все скучено.
Не нужно примешивать к променаду туристический взгляд: красивая церковь, исторический памятник — не приманка. А вот панорама притягивает: вид должен быть контрастен с повседневностью. Поэтому из спальных районов едут в центр, идут на набережную, где панорама. Променад в Вологде — на реке Вологде, где шикарный вид плюс парк со скамеечками, и вся социальная жизнь раскручивается там.
Причем надо учесть, что поездка на автобусе на набережную — такое же событие, как в Москве, где то же самое занимает в два раза больше времени. Человек живет в масштабе города, и пригород для горожанина всегда далеко, даже если до него ехать 15 минут.
Туристы ориентируются на променад, когда их собственные клипы-стереотипы исчерпаны и нужны какие- то новые ориентиры, чтобы осмотреть город, не пропустив ничего особенно "достопримечательного".
Казалось бы, именно туризм, в отличие от променада, полностью посвящен общению с новым городом, это сознательное погружение в новую городскую среду. Но между подлинной средой и туристом стоит его заранее сформированное представление о городе, его образ, клип, стереотип. Город трех революций. Открытка с Петропавловской крепостью. Картинки — в учебниках, в книгах, заставка в телевизоре. Эти разнородные клише составляют ориентиры. Петербург — это Александрийская колонна; ах, смотрите, вот же она! Туристы сбегаются к знакомому символу — и редкий из них повернет голову налево, посмотрит вдоль Адмиралтейства, поразится потрясаюшему виду, который для этого специально был сконструирован. Нет этого вида в путеводителях, на стандартных открытках; отдельно Александрийская колонна, отдельно Адмиралтейство с иглой и корабликом, а ют этого вида там нет — и нет его ожидания, и туда не смотрят.
Соберите туристические фотографии: я на фоне Ростральной колонны, я и Зимний, я и Нева, я на Невском. Фантастически мало разнообразия в этих фотографиях, сделанных разными людьми из разных городов и стран в разное время года, по сравнению с тем, что могло бы быть.
Впрочем, у нас свои стереотипы о туристах, а правда ли это? Стоило бы сравнить путеводители с реальным их поведением и узнать, что они по этому поводу думают; еще неизвестно, что получим. Ясно только, что есть какие-то механизмы, поддерживающие и воспроизводящие примерно однотипное поведение в этой ситуации...
У местных горожан тоже есть прямое желание окунуться в среду. В Питере оно особенно актуально. Эта традиция не вечна: у нее есть начало и, возможно, со временем будет конец. Собственно гулять петербуржцы начали с тех времен, когда отстроили город после войны и очень многие жители центра переехали в спальные районы. Возникло желание время от времени возвращаться к местам детства.
Жители спальных районов больших городов часто лет до 15 вообще не бывают в центре, если у родителей нет такой специальной задачи — возить ребенка в центр, или нет маршрута с ребенком, который туда ведет, к родителям, друзьям и т.д. Или ребенок учится в центральной школе и там какое-то время проводит со сверстниками. Это — отличительная черта крупных городов. В том числе губернских.
И тогда начали гулять по центру города именно как по центру. В шестидесятых возникает лирическое отношение к городу: Окуджава и несколько фильмов сделали актуальным отношение к городу как к среде. Явилось понятие ракурса, вида. Исследователь Петербурга Георгий Каганов изучил самые простенькие изображения города, которыми торгуют на базарчиках, от 20-х до 80-х годов и обнаружил, что на них именно в 60-х общие панорамы сменяются ракурсами. Какой-нибудь брандмауэр с трубой, какой-то дом на Мойке с деревом в неожиданном повороте — возник личный угол зрения на город.