Таков самый общий взгляд на народные праздники, известные нам по материалам XIX-XX веков. Легко заметить то, что роднит их с современным пониманием праздника как времени, свободного от работы, как ничегонеделания, как гуляния и застолья. Совпадает во многом даже специализация праздников. Но традиционные праздники и отличаются от современных прежде всего строгим запретом работать, разрешением работать только на других, а не на себя. Теперь же майские, например, праздники принято проводить на своих садовых участках.
И все же праздник остается праздником — временем освобождения от повседневности, «переменой» образа жизни и способом релаксации.
Левон Абрамян
Возрождение из Хаоса
Главное в празднике — идея обновления общества и человека.
В противостоянии демократов путчистам у стен Белого дома в 1991 году в многомесячном ереванском митинге 1988 года явственно проступает структура и символика архаичного Праздника.
«Воскресные гости». М. Эрнст, 1924
Праздник скорее всего существует столь же долго, как и человек, если не дольше. Специалисты уверены, что он был еще в палеолите. Нечто похожее, очевидно, можно найти и раньше, во времена гоминид, а предпосылки праздника увидеть в некоторых массовых ритуалах обезьяньих сообществ.
Он не вводится, а присутствует изначально, поэтому и служит часто основой для толкования начала. Вообще память о сакральном (праздничном) более устойчива, чем память о повседневном. Как говорит пословица, «праздники памятны, а будни забывчивы».
Праздник противопоставлен будням, связан с представлением о «незанятости. пустоты от дел», но это незанятость именно обыденными делами, а не вообще пустота. Разрывая профаническую временную длительность, праздник, по В.Н. Топорову, останавливает время — это состояние, «когда его нет». Когда, в противовес будничным заботам, можно заняться проблемами вечными и священными.
Все переворачивается: верх и низ средневекового европейского общества (короли и шуты, слуги и господа), как показал М.М. Бахтин, во время карнавала меняются местами. Во время главных праздников нечто подобное происходит и в куда более архаичных обществах австралийских аборигенов.
Перевернутый мир карнавала ассоциируется с иным, потусторонним миром. Среди карнавальных образов постоянно присутствуют гости из потустороннего мира — всяческая нежить, а также духи предков. Все они как бы притягиваются карнавалом.
Побочный результат «переворачивания» — разрывы в пространстве, позволяющие проникнуть в потусторонний мир. И прорыв во времени.
Праздник связывает с началом времен — с мифологическим временем, в котором жили и твопили великие первопредки, будь то блаженное время прародителей австралийских аборигенов (у разных племен оно называется по-разному и обычно переводится как «время сновидений») или «священное национальное прошлое» современных политических праздников. Во время праздника священное прошлое происходит «здесь» и «теперь»: либо герои событий начала времен (первопредки, мифические существа) «сами прибывают» сюда из далекого прошлого, либо главные для мифа события прошлого воссоздаются в настоящем праздника. Собственно, эти два варианта разграничены не строго.
В Австралии и Меланезии герои первособытий «прибывают» для совершения важных обрядов на церемониальную площадку, «их голоса» слышат женщины и дети, которых не допускают до церемоний. И хотя эти голоса извлекают мужчины из гуделок или священных флейт, это вовсе не обман непосвященных: духов вызывают из места их обитания (тайников, где они хранятся до времени, как австралийские чуринги, или прямо из Времени сновидений). Вернее, они присутствуют «вечно», «вне времени» и реальны, как для спящего реально все, что он видит во сне. Австралиец, воссоздающий какой-либо эпизод из начального, но вечного времени, и есть первопредок, которого он представляет на церемониальной площадке.
Папуасы у патефона
Целей, собственно, может быть много, смотря что иметь в виду. Цель может быть ритуальной — одной в толковании участника и другой в толковании исследователя. Первый может ограничиться традиционной формулой: «Так делали еще наши деды», исследователь же склонен расчленять и вновь собирать весь корпус обрядов, пытаясь найти их тайный смысл и движущую силу.