Что еще нужно успеть на Земле последнему пророку Аллаха? Наладить преемство святости и власти среди правоверных! Увы, этот процесс не пойдет сам собою, в отличие от джихада. Как жаль, что Аллах не даровал Мухаммеду сына! Но у него много соратников, способных на великие дела. Вот умный и тактичный Абу-Бекр (увы, он тоже стар!); бесстрашный воин Али (увы, он беспечен и бестактен!); строгий законник Омар (увы, он суров и не гибок в решениях!); добродушный и знатный Осман (увы, он нерешителен!) Наконец, храбрый и изобретательный За ид, усыновленный пророком; но мекканцы считают его безродным выскочкой. Хорошо бы наладить их совместное правление, но это под силу только Аллаху! Надо положиться на его волю...
Примерно так рассуждал самый удачливый деятель VII века — творец новой мировой религии и основатель небывалой теократической державы, на три столетия объединившей две ойкумены: Средиземноморье и Восток, Римский мир и Иранский мир. Конечно, Мухаммед не предвидел многого: ни того, что покорение Греческой империи займет у правоверных восемь веков, ни фантастической чехарды правителей в Исламской державе. Из пяти ближайших соратников пророка четверо побывали в роли халифа, но четверо погибли насильственной смертью, из них двое — от рук единоверцев. А пятым повелителем правоверных стал равнодушный к религии Муавия — сын Абу-Суфьяна, заклятого врага Мухаммеда...
Если бы некий провидец предсказал Мухаммеду все эти чудеса — пророк, вероятно, удивился бы, но не очень сильно. Ведь революционный процесс почти не поддается прогнозу, а управлению он поддается лишь на очень коротких отрезках времени, гораздо короче человеческой жизни. Всякий мастер революции быстро усваивает эту истину и не обижается на Судьбу, а покорно принимает ее чудеса. Не случайно Мухаммед назвал свою религию "Ислам", то есть Покорность высшим силам природы, непостижимым для человеческого разума. Поверить, что эти силы постижимы и подвластны хотя бы сверхчеловеческому разуму Бога,— это уже есть подвиг мысли, посильный далеко не каждому человеку. Впрочем, большинство людей не задумываются о таких вещах, даже став свидетелем явных чудес и лично участвуя в их воплощении...
Так в Аравии в 620-е годы началась разрядка некоего социального "лазера", который в грядущие десятилетия породит теократическую империю, а в последующие века — еще одну цивилизацию Земли. Но как происходит "накачка" подобных лазеров? Чтобы понять это, нужно вглядеться в политику двух великих держав: Сасанидского Ирана и Греческого Рима, которые с начала VH века погрязли во взаимном уничтожении — на радость будущим мусульманам. Дуэль Рима с Ираном тянется много веков — с тех пор, как великий "бизнесмен" Красе пытался покорить Парфию, но оставил свою голову и еще семь легионов близ руин древней Ниневии. В 627 году назревает новая битва — на сей раз между базилевсом Ираклием и шах- ан-шахом Хосровом Парвизом.
Интересно, что оба героя называют своим благодетелем одного человека: базилевса Маврикия, правившего в Константинополе на рубеже VI- VII веков. В 590 году он дал приют персидскому принцу, которого не пустил на отчий трон воевода Бахрам Чубина — победитель грозных тюрок и любимей армии Ирана. Этому персидскому богатырю Маврикий противопоставил армянского героя Нарзеса. В трудной войне Бахрам был побежден и погиб; царевич Хосров взошел на трон и тут же заключил с Маврикием почетный мир, отдав ромеям Армению. В той войне отличился еще один армянин — Ираклий, которого назначил потом экзархом Карфагена. Там у старшего Ираклия родился сын — младший Ираклий.
Пока на Босфоре правил Маврикий, между Римом и Ираном продолжался мир. Многому научившийся у ромеев, Хосров II проявлял широкую веротерпимость к христианам, особенно к еретикам, бежавшим из православной Византии в его владения. Но царь царей подвергался сильному давлению своей военной знати: его называли ромейским ставленником, в подметки не годящимся великому деду и тезке — Хосрову Ануширвану, неизменно побеждавшему ромеев. И когда базилевс Маврикий был убит заговорщиками, царь Хосров объявил себя мстителем за благодетеля, врагом нового базилевса Фоки. Вскоре этот грубиян Фока сделал царю царей нечаянный, но щедрый подарок: казнил полководца Нарзеса, наводившего страх на персов, но слишком верного памяти Маврикия.
Тогда Хосров П объявил войну ромейскому узурпатору — и вскоре заслужил славное прозвише Парвиз (Победитель). Его полководцы — Шахин и Шахрвараз — быстро отвоевали у ромеев Армению, вторглись в Малую Азию и Сирию, захватили Эдессу и Кесарию. Местные иудеи и еретики — монофизиты радушно встречали персов как избавителей от бремени имперских налогов и религиозной дискриминации. Византия постепенно теряла свой еретический Восток. Между тем на Западе хозяйничали авары: захватив Паннонию в середине V века, эти кочевники наводили ужас на Балканах, не раз подступали к Константинополю, но не могли взять эту сильнейшую крепость с отличной гаванью и многочисленным, самоуверенным населением. Хосров II завязал с аварами переговоры о союзе против ромеев: у персов появился реальный шанс покончить с Греческим Римом...
Тяжкую роль спасителей империи взяли на себя два человека: экзарх Африки Ираклий и новый патриарх Сергий. Старший Ираклий послал против Фоки флот во главе со своим сыном — младшим Ираклием; Сергий обеспечил добрую встречу мятежников в Дарданеллах и помощь "зеленой" партии прасинов при захвате Константинополя. Жестокий и пьяный Фока был покинут солдатами и схвачен мятежниками. Перед смертью на упрек победителя: "Так-то ты правил империей!" — самозванец ответил с сержантской прямотой: "Попробуй лучше!" И вот Ираклий пробует—уже 16 лет...
Казна хронически пуста, армия деморализована, столичные жители в ярости от набегов авар. Не вернуться ли Ираклию в родной Карфаген, оставив Восток на произвол Судьбы? Эти мысли не раз посещали голову базилевса и полководца. Только душевная стойкость патриарха Сергия и всех православных церковников служит ему поддержкой. После десяти лет неудач — потеряв Сирию, Палестину, Египет — Ираклий угадал наконец стратегию будущего контрудара. Слава Богу: Константинополь неприступен! Патриарх во главе своей паствы готов защищать столицу хоть пять лет подряд — даже если персы и авары подступят к городу одновременно, с востока и с запада. Ведь ни те, ни другие не имеют боевого флота!
Тем временем император во главе лучших войск переправился из столицы в глубокий тыл наступающих персов — в Колхиду, а оттуда перешел в Закавказье — Армению и Мидию. Здесь многие помнят род Ираклия и не любят захватчиков-персов. А главное — здесь, рядом, к северу от Дербента, проходит граница Тюркского каганата! Ираклию удалось наладить боевой союз с конными варварами. Они давно враждуют с Ираном и жаждут продавать Византии китайский шелк, который караваны исправно везут с Дальнего Востока через Великую Степь, подвластную тюркам. Для персов эта торговля — нож острый, ибо она дает ромеям средства для любой войны. Разве трудно соблазнить любого вождя европейских варваров, подарив ему шелковый халат?
Так Ираклий оказался во главе конной армии в тылу у персов — и воюет здесь уже четвертый год с нарастающим успехом. Правда, осада Тбилиси не удалась союзникам; но упорные грузины неосторожно оскорбили хана тюрок, сделав из тыквы карикатуру на его лицо. Таких шуток степняки не прощают: теперь Тбилиси будет взят и без участия Ираклия. Между тем очередная блокада Константинополя персами и аварами сорвалась; царь Хосров отзывает войско Шахрвараза на восток, чтобы покончить с базилевсом ромеев в Закавказье. Этого ждать нельзя: пора нанести молниеносный удар в сердце Ирана, где мало хороших войск!
Обретя в Закавказье прочный тыл, конная армия ромеев и тюрок устремилась из Мидии Атропатены на юг — к верховьям Евфрата, где еще заметны руины Ниневии и где некогда пал самонадеянный Красе. Он погиб, потому что не имел прочного тыла и хорошей конницы. У Ираклия есть то и другое: он движется быстрее персов прямо к их столице, вынуждая неповоротливое войско Рахзада преследовать себя. Почти так же преследовал Александра Македонского царь Дарий Ш на пути к Иссе, где он был разгромлен 960 лет назад!