Давно мы ждали столь честных книг о славном и жестком прошлом нашей Большой Науки! Например, Лев Ландау — неизлечимый мальчишка на троне теорфизики, вроде своего американского собрата — Ричарда Фейнмана. Оба героя обладали уникальной физической интуицией, но не были большими математиками и потому особо почитали тех коллег, которые были способны уберечь их от математических ошибок. Оттого вечно юный хулиган Ландау уважал матерого хулигана Мигдала, но терпеть не мог благовоспитанного Илью Пригожина, осененного сходной интуицией в моделировании неустойчивых процессов. Он же ни одно решение задачи не может довести до числа! Бесстыжий трепач! Патолог! И так далее...
И. Бор и Л. Ландау на "празднике Архимеда". 1961 г.
История рассудила спорщиков: оба стали нобелевскими лауреатами, но Пригожин — после смерти Ландау. А вот почему не стал лауреатом пробивной Мигдал? Это проблема.
Во-первых, он был ядерщик — а значит, "невыездной". Ландау тоже был невыездной и вдобавок "сидевший". Но о нем помнил его старый учитель Нильс Бор и регулярно напоминал Нобелевскому комитету. После катастрофы 1962 года шведские академики забеспокоились, и полуживой Ландау получил давно заслуженную премию за теорию сверхтекучести гелия. Но Мигдал остался без премии за решающий шаг в объяснении сверхпроводимости холодных металлов. Награду перехватили молодые американцы — Леон Купер и Роберт Шриффер, аспиранты Джона Бардина. Купер первый сообразил, что охлажденные электроны могут объединяться в пары, подобные атомам гелия. Так сверхпроводимость электрического тока сводится к сверхтекучести бозонной жидкости, давно изученной Ландау! Шриффер провел необходимые расчеты: это мог бы быстро сделать и Мигдал, если бы у него или у Ландау хватило дерзости спарить электроны. Но вот дерзости- то не хватило... Отчего?
Ахиллесовой пятой Ландау было творческое одиночество. Все коллеги того же уровня интуиции работали по другую сторону железного занавеса. Российские ученики смотрели на мэтра снизу вверх: они же не видели и не слышали, как размышляют Паули, Фейнман или Гелл-Манн! Как только личная интуиция обманывала Ландау (как в случае асимметрии вакуума, вызывающей нарушение четности в слабых взаимодействиях частиц), его сразу обгоняли западные коллеги, а свои ученики оставались на бобах. Мигдалу пришлось хуже других: он знал, что превосходит мэтра лишь в технике расчетов, и не верил, что хоть иногда он может опередить Ландау качеством своей интуиции. Американская молодежь свободна от сверхпочтения к учителям, оттого кварки и сверхпроводимость, вакуумные конденсаты и нарушения симметрии взаимодействий были открыты или поняты за океаном.
Л. Д. Ландау беседует с американским физиком К. Гел-Манном
Тот же Борис Иоффе не получил (и, вероятно, не получит) Нобелевскую премию за грубый расчет масс мезонов и нуклонов с помощью глюонно-кварковых конденсатов. Потому что он сшит здесь, а не циркулирует между Западом и Востоком так, как это давно делают несекретные математики Сергей Новиков и Владимир Арнольд. Первый из них стал членкорром, ленинским и филдсовским лауреатом еще в 1970 году и сразу включился в борьбу ученого сословия России за независимость от старой партократии. Сейчас маститый (но не старый) Новиков раскрывает некоторые секреты той борьбы, где ему довелось стоять плечом к плечу с Михаилом Леонтовичем, Александром Александровым и другими неробкими академиками. Невольно вспоминается горькая поговорка великого хирурга Николая Пирогова: "Нет больших сволочей, чем генералы из врачей!"
Вот генерал от математики — Иван Виноградов, многолетний директор "Стекловки" (МИРАН), отмеченный многими звездами советской власти и памятной доской на улице Горького. Он смолоду презирал большевиков, но очень хотел личной власти и согласился сотрудничать с партократами. Правда, в 1936 году Виноградов встал в ряд старых академиков и не дал в обиду новым чиновникам знаменитого академика Лузина. Такое вольнодумие нужно оправдать — и вот Иван Матвеевич сделался образцовым антисемитом, как только этот ветерок повеял из Кремля. В свою игру Виноградов постарался вовлечь самых видных сотрудников — от старого Льва Понтрягина до молодого Сергея Новикова. Слепой Лев поддался на умную провокацию; зрячий Сергей устоял перед искушением благодаря внутреннему голосу совести.