Конвой
Расстрел
...В Прибалтийских губерниях восстание все продолжается. Орлов и Рихтер и другие действуют отлично.
Много банд уничтожено, дома их и имущество сжигаются, на террор нужно отвечать террором, теперь сам Витте это понял».
По мере изменения обстановки меняется и отношение царя к сановникам. Нарастало разочарование в Витте как в политике, так и в человеке: «Витте после московских событий резко изменился: теперь он хочет всех вешать и расстреливать».
Террор революционеров нарастал. В январе 1906 года ими было совершено 80 убийств, а в мае — 122, в июне — 126. Выборы в Думу проходили в трудной обстановке. Продолжались активные выступления сторонников и противников самодержавия. Большевики накануне выборов призывали к бойкоту Думы, надеясь, что удастся организовать народное восстание для свержения царя.
Позже, уже в эмиграции, видный общественный деятель, редактор журнала «Освобождение» — главного рупора либеральных сш — П. Струве, признавая свои ошибки и либерала ной оппозиции того периода, писал: «Начиная с декабря 1905 г., с момента московского вооруженного восстания, как бы ни оценивать политику правительства 1905—1914 годов, — реальная опасность свободе и правовому порядку грозила в России уже не справа, а слева. К сожалению, вся русская оппозиция, с конституционно- демократической партией во главе, не понимала этого простого и ясного соотношения. Этим определялась не только ошибочная политика, которую вели, но и неправильный духовный и душевный тон, который после 17 октября 1905 года брали силы русской либеральной демократии в отношении царского правительства вообще и П.А. Столыпина в частности».
Открытие Государственной думы было воспринято членами царствующего дома, включая и Марию Федоровну, «как похороны самодержавия».
По свидетельству В.Н. Коковцова, тогдашнего министра финансов, императрица долго не могла успокоиться от того впечатления, которое произвела на нее толпа новых людей, впервые заполнившая дворцовые залы.
«...Они смотрели на нас, — говорила она, — как на своих врагов, и я не могла отвести глаз от некоторых типов — настолько их лица дышали какой-то ненавистью против нас всех».
В разговоре с Коковцовым она вдруг говорит, проявляя удивительную присущую ей интуицию. «...Все это меня страшно пугает, и я спрашиваю себя, удастся ли нам избегнуть новых революционных вспышек, есть ли у нас достаточно сил, чтобы справиться с ними, как справились с московским восстанием...»
8 июня 1906 года в Думе выступил новый министр внутренних дел ПА Столыпин, в прошлом саратовский губернатор. Он сказал: «Власть не может считаться целью. Власть — это средство для охранения жизни, спокойствия и порядка...»
20 июня 1906 года после опубликования заявления правительства о неприкосновенности частной собственности на землю думское большинство пожелало принять законопроект о насильственном перераспределении земли, и 9 июля 1906 года парь распустил Думу.
Летом 1906 года пост премьера занял Столыпин. И в августе 1906 было предпринято первое покушение на П.А. Столыпина, осуществленное эсеркой З.В. Коноплянниковой, — взрыв его дачи на Аптекарском острове в Петербурге: 36 человек убиты, многие ранены, в том числе дети Столыпина. Царь предлагает Столыпину апартаменты в охраняемом Зимнем дворце.
Политический террор в России между тем набирал силу, несмотря на попытки царя и правительства покончить с ним.
Однако в сентябре атмосфера несколько меняется. «...Замечается отрезвление, реакция в сторону порядка и порицание всем желающим смуты, — пишет Николай матери. — ...Полевые суды и строгие наказания за гpaбежи, разбои и убийства, конечно, принесут свою пользу. Это тяжело, но необходимо...»
Речь в Думе нового премьер-министра П.А. Столыпина, сторонника самодержавного строя, с подробным изложением программы государственной деятельности произвела большое впечатление в России. «Когда в нескольких верстах от столицы и царской резиденции, — говорил он, — волновался Кронштадт, когда измена ворвалась в Свеаборг, когда пылал Прибалтийский край, когда революционная волна разлилась в Польше, когда начал царить ужас и террор — тогда правительство должно было или отойти и дать дорогу революции, забыв, что власть есть хранительница государственности и целости русского народа, — или действовать и отстоять то, что ей было вверено».