Рашид пишет об истории движения талибов и его прихода к власти в Афганистане, начиная с будто бы внезапного их появления на политической сцене в 1994 году. Он подробно описывает политическую и военную организацию талибов, роль, которую играют в их экономике торговля наркотиками и контроль за нефтепроводами, выявляя прямую связь исламского экстремизма — в частности, в талибском варианте — с тем, что с легкой руки Рашида получило название «Большой игры»: соперничеством мировых держав за контроль над центральноазиатской нефтью. Падение талибского режима с вторжением в Афганистан американских войск в 2001 году в книгу не вошло, поскольку она была закончена раньше и впервые вышла в Нью-Йорке в 2000 году.
Талибский экстремизм — особенный - радикальный, абсолютно бескомпромиссный. Никаких уступок даже умеренному исламу, никаких диалогов с ним — об иноверцах и говорить нечего. Яростное утверждение того, что они считают законами шариата — и ничего больше.
Захватив Кабул в сентябре 1996 и получив таким образом власть над страной, талибы запретили едва ли не все, что в нашем представлении входит в состав жизни. Никаких изображений — от портретов до кино, телевидения, фото- и видеосъемок. Мужчинам запретили стричь бороду и бриться. Женщинам — работать, учиться, появляться за пределами дома без хиджаба и без сопровождения родственника-мужчины. Запретили рисовать, слушать музыку, играть на барабане, отбивать ритм, танцевать и петь на свадьбах, носить «прически на американский или английский лад», играть в футбол, запускать воздушных змеев, содержать голубей, стирать белье у городских арыков. Наказания крайне жесткие - отрубание конечностей, побивание камнями. Казни — в назидание — публичные. Мусульман- шиитов обращали в суннизм — насильственно и кроваво. Это стоило Афганистану огромного количества жизней. Кто только мог уехать из страны — уехал. Афганистан превратился в царство смерти.
В том, что талибы устроили в Афганистане, Рашид считает в очень большой мере ответственными другие государства. Прежде всего — Пакистан и Саудовскую Аравию. Показывает он и роль других стран в разжигании афганского конфликта, прежде всего — в виде торговли оружием: одни только США продали в регионе оружия на миллиарды долларов. Он винит в афганской трагедии и Советский Союз (корни талибского движения в конечном счете уходят и в сопротивление советскому вторжению), и ту же Америку, которая после ухода советских войск, по его мнению, «бросила в беде» Афганистан, не оказав бедствующей стране никакой помощи. Конечно, ни у каких внешних сил никогда бы ничего не получилось, если бы у Талибана не было мощных внутренних корней.
Многие афганцы всерьез надеялись, что Талибан принесет стране, истерзанной многолетней войной, долгожданный мир, вернув жизнь к основоположениям ислама. Талибы и сами это обещали. Другое дело, что последствия вышли совсем не те, на которые рассчитывали и сами талибы, и их соотечественников и их зарубежные покровители. Но ведь это в природе вещей.
Талибы — не просто креатура пакистанских и саудовских спецслужб. То, что их финансируют и используют извне, что ими, искренне убежденными в том, что защищают истинные ценности, не слишком приученными думать, всего-навсего умело манипулируют — дела не меняет. Они — воплощение сил, вырвавшихся из глубин человеческой природы в нечеловеческих условиях. Некоторые, конечно, могут полагать, что они их используют. Примерно так же можно использовать ядерные реакции. До поры до времени это как-то получается, а потом ка-а-а-к бабахнет...
Только не стоит отделываться той простой мыслью, что талибы — «дикие» и «отсталые» (мы для них — ничуть не менее дикие и «отсталые», да еще и испорченные) и «враги всякой культуры», хотя подумать так очень легко. Так считает и сам автор: «Говоря попросту, талибы отвергают саму идею культуры». Но очень похоже на то, что все гораздо сложнее, и «идея культуры» может быть очень разной — в том числе и такой. Тут как раз свирепствует идея, выжигая вокруг себя не соответствующую ей реальность.
Какая, казалось бы, дикость — запрещать музыку, даже играть на барабане и отбивать ритм! Но талибский министр образования прямо объяснил автору: они «против музыки, потому что она вызывает напряжение ума и мешает изучению ислама». (Ислам вообще-то никогда ничего подобного не предписывал, но это отдельный вопрос.) То есть того, что для них в культуре самое главное, на чем, по их мнению, держится и культура, и сама жизнь, без чего то и другое гибнут. Нелишне заметить, что основу движения составили студенты духовных училищ-медресе («талиб» и значит — «студент», «ищущий знания»).