В этот момент параллелизм звука и лица достиг кульминации, и Т.В. сделалась похожа на скорбный кукиш. Далее последовал текст, построенный в духе Гюго: согласно романтическому смешению патетического с ужасным.
Если бы Т.В. стала в тот момент строчкой в словаре синонимов, то наверняка это было бы лексический ряд вроде: тоска, боль, горесть, кручина, уныние. Безобразно, сокрушенно, траурно, неутешительно, надрывно...
Лежал журнал моего класса — единственный свидетель и единственная улика. Все темы искренне и по порядку были записаны в нужной графе (мне и в голову не пришло писать "что положено", а не то, что было на самом деле).
— Действительно, почему вы так подробно изучаете зарубежных авторов? — чтобы разрядить обстановку, миролюбиво задала вопрос простуженная парткомовская тетя и в подтверждение своих слов прочла: "Экклезиаст. "Легенда об Иосифе". (По-моему, там так и остались уверенными, что Экклезиаст — автор "Легенды об Иосифе".)
Заключительный кадр: я сижу одна, как сиротка Хася, и плачу в пустом кабинете и почти стону от обиды, боли, от одиночества, жалости и просто от переполняющего меня чувства тамар-васильевности. Это был 87-й или 88-й год; я все еще ждала большой гармонии с миром. На меня слишком сильно влияют люди. Я долго живу их словами, интонациями, жестами. В этом состоит большая часть моей жизни. Даже теперь...
После таких взбучек Редюхин утешал молодого: "Да не переживай так. Им ведь необходимо покусать тебя — я и предоставил такую возможность. Зато теперь тебя никто не тронет — пар выпущен!" Подобные опыты отчуждали нас от Редюхина.
(Окончание в №11 за этот год.)
КТО БЫ МОГ ПОДУМАТЬ?
Александр Зайцев
А кукушки-то похитрее будут!
Эта история знакома каждому. В гнезде птицы завелось чужое яйцо. Его подбросила кукушка. Скоро вылупится птенец и примется за свое черное дело — будет выбрасывать из гнезда сводных братьев. Лишь бы кормили его одного! Оказывается, на уме у несносного кукушонка немало других приемов, которые составят честь и славу (дурную славу, сомнительную честь!) любому профессиональному мошеннику.
В криминальный мир пернатых кознодеев проник британский орнитолог Николас Дэвис, составивший серию уголовных репортажей не из Вороньей слободки, а из кукушкиного гнезда. Его книга так и называется: "Cuckoos, Cowbirds and other Cheats", "Кукушки, пичужки и прочие плуты".
Прежде все приписывали инстинкту. Из года в год, повинуясь врожденным командам, одни кукушки подкидывают яйца камышовкам, другие — трясогузкам, третьи — горихвосткам. Окрашены они так же, как яйца приемных родителей (гены сработали!). Кукушата, едва народившись, ловко имитируют крики своих сводных братьев — опять же гены тому причиной. Но получив такое наследство и обжившись в чужом гнезде, сами птенцы тоже промашки не дают.
Известно, что кормят кукушонка не только приемные родители, принявшие его у себя в гнезде, но и посторонние птицы. Едва родители за порог, новых червячков разыскивать, а он уже готов еще раз старого червячка заморить—высовывается и так жалобно взывает к летающим вокруг горихвосткам, луговым конькам и завирушкам, что те, так и быть, подкидывают ему добычу, хотя дома своя стайка птенцов дожидается. Дэвис полагает, что кукушонок, пока скучает в чужом гнезде, не перестает разучивать новые способы попрошайничества, которые помогают ему затуманить голову не одной птице.
Тут успех приносит уже не инстинкт, — он заставляет детенышей выпрашивать пищу лишь у тех, кто с первых дней рядом, — у близких. Тут вступает в свои права наглая сообразительность — она-то подсказывает этому "несмышленышу", что можно разжалобить любого взрослого, полепетать перед ним так, как лепечет родное дитя, и тогда родительское сердце, — а оно порой заведено как механизм: все в дом, все своему чаду, — слабеет, разжимается, и вот уже лакомая мошка брошена постороннему попрошайке, ведь в нем проступило что-то до боли знакомое, родное. Это уже не инстинкт, якобы расписавший жизнь птиц "на целую жизнь вперед", как считалось еще недавно; это собственная сообразительность. Кукушонок за свою недолгую юность выучился хитрым приемам — науке вызывать сочувствие. Ученые же чересчур переоценивают врожденные задатки в поведении животных, отказывая им в самой возможности познавать мир. Они же не только познают, но и преобразуют его в угоду себе, устраивают маленькие эгоистичные революции во зло другим.
Любопытно, что тактика матерей- кукушек торжествует еще и потому, что у птиц, насиживающих яйца, очевидно, нет заданной от рождения мерки, которая позволила бы им отбраковывать чужое яйцо. Опыты показывают, что многие птицы, например, дрозды и камышовки, лишь со временем приучаются распознавать собственные яйца. Впоследствии они начинают подмечать, какие яйца высиживают, но на первых порах возможна всякая путаница. Ей и пользуется мать-кукушка.
Если она подбросит яйцо в гнездо птицы, которая впервые в жизни выводит птенцов, то та, естественно, не знает, как будут выглядеть ее яйца — видит кукушкино и успокаивается: вот, значит, что я буду высиживать. Для нее именно яйцо этих размеров и окраски становится своим. Некоторые виды птиц, — например, лесная завирушка, — несколько глуповаты и вообще не могут понять, чем свое яйцо отличается от чужого. Если же птица опытная, не первый год живет на свете и знает, кого ей высиживать, тогда она спасает свое гнездо от подкидыша. Но и тут птицу иногда берет оторопь. Она растерянно ходит вокруг чужого яйца и как будто раздумывает: "А вдруг это мое, только в грязи вымазалось?"
Даже если птица решительно взялась за дело, задумав избавить родной дом от нахлебника, ее может ждать неудача. Скорлупа кукушкиного яйца толще. Порой, выталкивая это яйцо из гнезда, птица роняет его; оно скатывается вниз и раздавливает хозяйкино потомство. Некоторые птицы, не зная, как выжить подкидыша из гнезда, попросту бегут куда подальше, а подброшенные яйца — вместе со своими — "замуровывают" в гнезде, засыпая травой и пухом.
"Стратегия кукушки" процветает. Около сотни видов птиц живет по принципу: "Сбыть детеныша и смыться". Некоторые из этих видов очень широко распространены, — например, наша кукушка или американская воловья птица (Molothrusater). Когда- то воловья птица жила в прериях Северной Америки, держалась поближе к бизонам. После того, как европейские колонисты вырубили леса на восточном побережье страны, она расселилась по всей Америке. Воловья птица, в отличие от нашей кукушки, не стремится подбросить в чужое гнездо точно такое же яйцо, и ее птенцы не выбрасывают из гнезд своих братьев. Они лишь удачно оттесняют их от родительской кормушки: сами едят, а родным малышам ничего взять не позволяют. Как подсчитано, воловьи птицы прижились в гнездах двух с лишним сотен видов певчих птиц. У отдельных видов птиц в среднем лишь в одном гнезде из пяти не встретишь непрошеного гостя. Все это ведет к значительному сокращению их потомства. Некоторые из этих видов вырождаются, а кукушки... кукушки, знай себе, учат чужие языки, чтобы разжалобить летающих мимо пичуг.
(Использованы материалы "Frankfurter AUgemeine Zeitung")
ЛАБИРИНТЫ ЖИЗНИ
Николай Богданов,