На стандартное восклицание: все от бедности, кто ж рожать будет с нашими-то зарплатами! - обычно следует столь же стандартный и тем не менее справедливый ответ: между доходами и уровнем рождаемости связь обратная, а не прямая, идет ли речь о странах или о группах населения с разными доходами. Чем беднее страна, тем выше там рождаемость. Чем беднее группа населения, тем больше детей в се семьях (правильно и обратное: чем больше детей — тем беднее, как правило, семья).
Не привыкшая ценить жизнь отдельного человека Россия не умеет заботиться и о его здоровье. Но и он сам свое здоровье не ценит.
Тем не менее именно на начало реформ, связанных с резким падением уровня жизни всего населения страны (пусть оно и не было таким резким, как нам казалось тогда, но оно было, это уж несомненно), приходится резкое увеличение смертности россиян. Вот и попробуйте доказать, что две эти вещи не связаны друг с другом! Опять выходит, учебники не для нас писаны и общемировые демографические закономерности нас вообще не касаются...
Один парадокс сменяется другим. Предположим, неизбежная при реформировании не только экономики, но и всего привычного уклада жизни дезорганизация работы важных для людей институтов - здравоохранения, например, вкупе с общей психологической напряженностью привели к росту смертности в начале девяностых годов. Какие группы населения падут прежде всех других жертвами перемен? Разумеется, наиболее уязвимые, наиболее зависимые - то есть старики и дети. Так ничего подобного - смертность и стариков, и детей в эти годы практически не изменилась, а пострадали более всего здоровые мужики в расцвете сил, во всяком случае - в работоспособном возрасте.
Этот последний парадокс более всего обнаруживает привычку ленивого ума связывать между собой на поверхности лежащие события и в случае их последовательности легкомысленно заменять «после того» на «поэтому».
Но давайте по порядку. Парадокс первый: наше странное положение между развитым и развивающимся мирами. Мы давно уже стоим в этой неловкой позе: например, доля валового внутреннего продукта на душу населения в СССР была, как в бедных странах, а обеспеченность этой же души жильем — как в богатых. О том, как такая же ситуация сложилась в демографии, мы уже писали, так что я только напомню. Весьма успешно преодолев первый «эпидемиологический порог», мы сильно застряли на втором. Первый этап борьбы за продление жизни состоял из мероприятий относительно дешевых, но массовых, требующих огромных организационных усилий — в этом советская власть была сильна, и довольно быстро мы покончили с эпидемиями тифа, холеры, вспышками туберкулеза. Чтобы преодолеть второй эпидемиологический порог потребовалась принципиально новая стратегия, значительно более дорогая и, главное, предусматривавшая не массовые мероприятия, а прежде всего борьбу за здоровье каждого отдельного человека и с серьезным личным его участием. России, стране по-прежнему не богатой и совсем не привыкшей ценить не только здоровье, но и жизнь отдельного человека, этот барьер взять не удалось.
Так со второй половины 60-х годов прошлого века и началось наше демографическое неблагополучие. Со второй половины шестидесятых, а не в девяностых, как думают многие, связывая сокращение продолжительности жизни в нашей стране с экономическими реформами. В 90-х этот процесс только явственно себя обнаружил, а начался много раньше. Демографические процессы очень инерционны. Когда уровень рождаемости уже начал снижаться, долгое время абсолютное число являвшихся на свет младенцев не уменьшалось, порой могло даже и расти, поскольку население не успело «постареть» и женщины, способные рожать, составляли значительную его часть, а если в очередном поколении их было больше, чем в предыдущем, то и детей в соответственное время могло появиться больше, чем у предыдущего поколения.
Правда, Евгений Михайлович Андреев, заведующий лабораторией анализа и прогнозирования смертности Центра демографии и экологии человека Института народно-хозяйственного прогнозирования РАН, говорит о странном сочетании глубокой инерционности и «зыбкой ряби» на поверхности этих процессов: население, особенно наше, утверждает он, благодарно откликается на любое мероприятие правительства, призванное выражать заботу о нем, населении. Утвердили пособия на детей — рождаемость чуть-чуть, но подскочила. Конечно, это увеличение рассосалось бы туг же, но так случилось, что было оно поддержано сначала перестройкой (Евгений Михайлович склонен видеть связь между всплеском рождаемости и принципиально новым генеральным секретарем ЦК КПСС, который, в отличие от предыдущих, даже умел разговаривать и нормально держался на публике). У нас тогда рождаемость была по 2,2 ребенка на каждую женщину, которая может рожать, такого не было с 1960 года! Но потом все это сошло на нет.
А что со смертностью? Тут у нас была антиалкогольная кампания.
Кто только об нее ноги не вытирал, кто только не рассказывал о ней анекдотов и не удивлялся нашему упорному стремлению повторять ошибки других, давно успевших извлечь из них уроки? Я скажу, кто над ней не смеялся — демографы. Хотите верьте — хотите нет, но продолжительность жизни мужчин в результате этой кампании выросла на 6 лет. Причем понятно, за счет кого — не за счет детей, которые обычно и дают главный прирост продолжительности жизни: на их здоровье запрещение алкоголя не повлияло.
А потом начались реформы, антиалкогольную кампанию не просто «прикрыли» — водку стали продавать везде и всюду, 24 часа в сутки, дешевую, без всяких ограничений.
— Помните, был такой питьевой спирт «Рояль» (Royal)? — говорит Евгений Михайлович.
Конечно, я помнила.
И смертность у нас взметнулась вверх. Именно что не постепенно вернулась к прежнему уровню, а взметнулась, да так, что поставила в тупик демографов всего мира.
— Я не хочу сказать, что тогда можно было поступить иначе, — говорит Евгений Михайлович. — Я даже почти уверен, что у Гайдара не было другого выхода. И все же... Не знаю, может, все-таки можно было что-нибудь придумать... От сухого закона в конце концов отказались все страны, пытавшиеся его ввести, но никто не отдавал свои завоевания так стремительно, как мы... Продолжительность жизни уменьшалась чуть ли не на два-три года каждый год...
Некоторое время демографы недоумевали: что ж это мужчины в расцвете сил стали умирать, как мухи ранней зимой? Если бы смертность поднялась до прежнего уровня, какой был перед началом кампании — тогда понятно. Но она поднялась чуть ли не вдвое!
Одно из объяснений выдвинул Анатолий Григорьевич Вишневский, директор Центра демографии и экологии человека уже упомянутого института: на начало 90-х пала так называемая «отложенная смертность»: к тем, кто умер бы в это время в любом случае, кому «срок пришел», прибавились еще и те, кто мог бы умереть в годы антиалкогольной кампании, да благодаря ей не умер. Если бы не отмена всех ограничений на продажу спиртного, их смерти (не стали же они бессмертными) распределились бы, наверное, на больший отрезок времени, а тут уж...
Такая не очень приятная проверка зависимости продолжительности жизни в нашей стране от потребления алкоголя...
О самом большом парадоксе современной демографической ситуации в мире мы уже говорили: население Земли растет, нагрузка на планету становится все более для нее неподъемной и человечество в целом заинтересовано в снижении рождаемости там, где она пока еще слишком высока. Но развитые страны, в которых она уже упала ниже низкого, заинтересованы в ее росте хотя бы до уровня простого воспроизводства прежде всего для решения экономических задач, сегодняшних и, особенно, завтрашних.