— А Бог?
Семен вздохнул, и лицо его сделалось грустным.
— Бог-то? Стало быть, не заслужил.
— Так, значит, и будет? — спросил поп.
— Так, значит, и будет. Так, значит, и будет, — повторил Мосягин, вслушиваясь в свои слова.
И представилось ему то, что было в его жизни: голодные лица детей, попреки, каторжный труд и тупая тяжесть под сердцем, от которой хочется пить водку и драться; и оно будет опять, будет долго, будет непрерывно, пока не придет смерть. Часто моргая белыми ресницами, Мосягин вскинул на попа влажный, затуманенный взор и встретился с его острыми блестящими глазами — и что-то увидели они друг в друге близкое, родное и страшно печальное. Несознаваемым движением они подались один к другому, и о. Василий положил руку на плечо мужика; легко и нежно легла она, как осенняя паутина. Мосягин ласково дрогнул плечом, доверчиво поднял глаза и сказал, жалко усмехаясь половиною рта:
— А может, полегчает?
Поп неслышно снял руку и молчал. Белые ресницы заморгали быстрее, еще веселее заплясали волоски в огненно-рыжей бороде, и язык залопотал что-то невнятное и невразумительное.
— Да. Стало быть, не полегчает. Конечно, вы правду говорите...
Но поп не дал ему кончить. Сдержанно топнув ногой, он обжег мужика гневным, враждебным взглядом и зашипел на него, как рассерженный уж:
— Не плачь! Не смей плакать! Ревут, как телята. Что я могу сделать? — Он ткнул пальцем себе в грудь. — Что я могу сделать? Что я — Бог, что ли? Его проси. Ну проси! Тебе говорю.
Он толкнул мужика.
— Становись на колени.
Мосягин стал.
— Молись!
Сзади надвигалась пустынная и темная церковь, над головой сердитый поп кричал: "Молись, молись!" И, не отдавая себе отчета, Мосягин быстро закрестился и начал отбивать земные поклоны. От быстрых и однообразных движений головы, от необычности всего совершающегося, от сознания, что весь он подчинен сейчас какой-то сильной и загадочной воле, мужику становилось страшно и оттого особенно легко. Ибо в самом этом страхе перед кем-то могущественным и строгим зарождалась надежда на заступничество и милость. И все яростнее прижимался он лбом к холодному полу, когда поп коротко приказал:
— Будет.
Мосягин встал, перекрестился на все ближайшие образа, и весело, с радостной готовностью заплясали и закрутились огненно-рыжие волоски, когда он снова подошел к попу. Теперь он знал наверное, что ему полегчает, и спокойно ждал дальнейших приказаний.
Но о. Василий только посмотрел на него с суровым любопытством и дал отпущение грехов.
Леонид Андреев.
"Жизнь Василия Фивейского"
Психотерапевты любят повторять, что психотерапия вообще-то никого ничему не учит и делать этого не должна. Мягко говоря — все сложнее. Есть представления и ценности, наличием которых в повседневном воздухе евро-американскои культуры мы обязаны психотерапии и только ей. Психотерапия именно учит и тем вернее, что впрямую ничего не навязывает. Иначе бы человек сопротивлялся — хлебнувшие лиха в пору господства разных агрессивных идеологий европейцы давно уже с превеликим недоверием относятся к попыткам чему бы то ни было их учить. Поэтому психотерапия избрала новый, "недирективный" способ формирования человека.
Прежде всего она учит человека доверять себе: своим чувствам, влечениям, внутренним событиям и принимать их. Вообще, побуждает она клиента, осознавай все, что в тебе происходит. Конечно, такое возможно и внятно только в мире с многовековым христианским прошлым — с навыками самонаблюдения и самоанализа, сформированными культурой исповеди. С одним отличием: в психотерапии нет понятия греха. Все происходящее в тебе, говорит психотерапия, безусловно ценно, каким бы ни было, главное — правильно это понять. Не важно, будешь ли ты, как в гештальт-терапии, "выкрикивать" свои чувства, поверив в терапевтическую ценность переживания, или, как в психоанализе, возьмешь на себя мужество признать, что на самом-то деле ты всю жизнь не любил своих близких, а вовсе даже их ненавидел. Главное — не отрицай своих чувств, не подавляй их, не борись с ними: это ведет к болезни. Не отвергай ни одной из сторон своей личности, но иши между ними согласия. Будь самим собой и более того: принимай на себя полную ответственность за все, что с тобой происходит.