Одним глотком осушив стакан, Денни загреб ложкой икру.
— Слушай, — продолжил Денни. — Ну, будет у тебя жена толстозадая, за фигурой будет следить и тебе покоя не даст. Или найдешь себе красавицу. Гречанку. И того хуже. Пристроишься, будешь каждый месяц получку таскать, детям с широкой руки на карманные. Ну, квартирку купишь, диванчики там всякие. Напиваться с тобою будем, а куда денемся? Да только не исполнишь ты ни одною настоящего обещания. Думать, конечно, будешь, как-то связывать концы, мол, я вот так-то и так-то, а это и есть то самое. Но, пойми, ненастоящее все это. Нейтральное какое-то.
Кайнес отвел взгляд.
— Да ведь ты сам говорил, что мир нейтрален, разве нет? — спросил он.
— Говорил. И мир действительно нейтрален, но мы-то не нейтральны. Мы-то не вписываемся в нейтральность эту. Вот нас в наказание и шарахает по морде, с размаху шарахает, и по самой наглой нашей 1римасе. Мир не любит тех, кто просто живет, и тихо мирно нейтральность эту подтачивает. Он любит тех, кто с фомом и треском восстанавливает эту нейтральность. Хотя и те, и другие по-своему сволочи и благодетели. Да только о первых никто и не знает, знает, но не подозревает, а о вторых песни поют, памятники воздвигают. Хотя на самом-то деле именно первые и делают вашу историю. Все летописи состоят из великих поступков, но ведь между ними годы и годы простой жизни, тихой шлифовки. А ведь не каждому удается вот так с шумом и топотом, с оружием в руках. Многие просто живут себе тихо за кулисами и наблюдают.
— Ну, не хочу я попадать в историю. — Кайнес тихо усмехнулся. — Хочу сидеть у станка и нейтральность твою сверлить. Не хочу дифирамбов там всяких. Я люблю прийти домой, растянуть ножки и пожевать чего-нибудь. Я от этого кайф ловлю, понимаешь?
— Ясно. Да только именно поэтому я тебя и зову. Знаешь, сколько профессоров у меня под ногами шастает. В свои шестьдесят лет меня по имени- отчеству называют. Сколько напористых, хищных и отважных парней я выслушал. Только ненастоящие они. Им бы голод свой утолить. Они же голодные все. А голодные хотят славы, знаний, хотят понять все на свете, почувствовать свое великое предназначение и чтобы им дифирамбы распевали. Не пойдут такие. Мне нужен за спиной не профессионал с парой десятков книг, прочитанных из-под палки, а человек. Человек мне нужен.
— За человека спасибо. Только не поеду я с тобой. Ну, на кой черт тебе я сдался?
— Ты либо стал совсем скромный, либо просто дурак. — Денни в сердцах махнул рукой.
— Так тем более нет. Ну, не обижайся. Не хочу я.
— Хорошо. А представь, как было бы приятно твоей Ланни услышать про тебя по телевизору. Вот он — "покоритель новых горизонтов", "великий странник", а?
— Действительно приятно. Хотя и по-детски как-то, но приятно. Ты, впрочем, тоже дифирамбы мне предлагаешь.
— А у меня выбора нет.
— Неужели для тебя это все так важно?
— Конечно. — Денни смотрел на него пристальными глазами. — Коридор — вещь тонкая. Тут одними приборами не отделаешься. И математика туг не поможет. Ну, просто никак. Здесь нужен человек. Причем не один. Один он никак не справится.
— Замучил ты меня. Налей-ка еще по одной.
Денни наполнил стаканы наполовину. Чокнулись, влили.
— Так как? Поедешь?
— Знаешь что, дай денек на размышления.
— На душевные муки?
— На все. — Кайнес помолчал. — Позвони мне с утра. Или нет, позвони лучше в обед.
— Договорились. Будем считать, что я тебя уговорил.
— Не торопись. Я подумаю. Кстати, сколько он платит?
— По десять тысяч каждому.
— Неплохо.
— Ну, в обшем, ты думай, а я пока покачу к себе.
— Ты что, за рулем?
— Нет.
— Это хорошо.
— Ну, мне пора.
Денни поднялся со стула и вышел из кухни, прикрыв за собою дверь. Кайнес начал убирать со стола. Ваза с вареньем опять прилипла. "А ну его, — подумал Кайнес, — придет Ланни уберет. Кстати, где она ходит-то?" На часах было уже десять почти. Кайнес пошел в зал и включил телевизор. Опять передавали какое-то собрание верных своему народу таких-то. Послышалось, как в туалете спустили воду. В комнату вошел Денни.
— Слушай, где мое пальто? — спросил он, поправляя галстук.
— Вон на вешалке.
Денни не без помощи Кайнеса вдел рукава и завязал шнурки на туфлях.
— Знаешь, — сказал Кайнес,
— я тебя все-таки провожу.
— Не надо. Я на такси доеду Ты лучше сиди и думай, а завтра я тебе позвоню.
— Хорошо.
Они попрощались. Кайнес закрыл дверь и сел на диван перед телевизором.
"Куда он меня втягивает? — подумал он. — Нет, не поеду я с ним. И кому я, спрашивается, Ланни оставлю? Маме? Нет, не Moiy я так с бухты-барахты. Денни-Денни, знаешь же, что такое Коридор для меня! Помнишь ведь, что Войде говорил? Денни — дьявол лысый. Сколько же я его не видел? Пять дет? Шесть? Дай-ка вспомнить. В последний раз мы ходили туда зимой. Да, зимой, этот, третий, как его... Черт! Он еще себе нос отморозил, дурак, в штаны наделал и упал лицом в снег, голову поднять боялся. Где он сейчас, интересно? И откуда ты только взялся? И все же, где Ланни?"