Везде, где только мог, Фрейд подчеркивал: психоанализ не только терапевтический, но и исследовательский метод. Терапия и исследование совмещались до недавнего времени, пока под давлением бюрократических инстанций психоанализ сам не стал объектом исследований, количественных и качественных.
Психотерапия вообще и психоанализ в частности — в поле напряжения между двумя полюсами. Психотерапия не может обосновать себя как естественнонаучная дисциплина: уникальность любой терапевтической ситуации под влиянием многих факторов не умещается в рамки, подходящие для операционализации и количественного исследования. В ней невозможна ситуация "экспериментальной воспроизводимости". С другой стороны, психотерапия работает в режиме терапевтических дисциплин, где нужно соответствие критериям полезности, эффективности, отчетности. Это и определяет своеобразие и противоречия в психотерапии как науке и практике, а также внутри профессионального сообщества.
Подражание Фрейду стало важнейшим делом всех психотерапевтов, не только психоаналитиков. Подражать ему сегодня — значит не заниматься психоанализом, а творить новый метод и наращивать вокруг него новую школу. Создавать новый миф.
Количество прорывов, совершенных Фрейдом, открытий, сделанных им, концептов, им произведенных — деяние огромного масштаба. Нет примера, чтобы основатель некоей науки сделал в ней так много, что остальным остается по большей части уточнять и редактировать. Можно сколько угодно отыскивать просчеты в его концептуальных стратегиях, перегибы в практике, но мы всегда будем сидеть на берегу этого огромного озера мысли, не переставая черпать оттуда идеи, подсказки, импульсы, вызовы...
Николай Николаев
Российская Ойкумена
Журнал "Знание - сила" неоднократно обращался к проблеме отношений с российскими учеными, живущими и работающими за рубежом (см., например, главную тему июльского номера за 2003 год).
0 российской научной диаспоре, сложившейся за последние десятилетия, о привлечении в нашу страну русскоязычных интеллектуалов, находящихся за рубежом, не раз размышлял на страницах нашего журнала, исходя из собственного опыта, Ю. Б. Магаршак (см. №№6/2006; 7/2004; 7/2003).
В последнее время о науке в России и российском зарубежье все чаще пишут и иностранные СМИ. В этом журнальном обозрении использованы материалы публикаций, появлявшихся в этом году на страницах немецкого журнала "Bild der Wissenschaft".
Завершают подборку сообщения о лауреатах Нобелевской премии за 2006 год.
Пятнадцать лет назад, в 1991 году, начался массовый отъезд российских ученых за рубеж. Некоторые научно- исследовательские институты превратились, как шутили их сотрудники, в "трубу на вылет". В стране, где ученым платили меньше, чем уборщикам в коммерческих структурах, мало кто из молодых и талантливых хотел задерживаться. Армия научных работников чувствовала себя преданной.
... На улицах американских городов трудно приметить выходцев из России — ничем особым они не выделяются. Разве что их чаешь непременно угадать среди прихожан православной церкви или синагоги, среди посетителей русских книжных магазинов или чайных. Свою культурную идентичность они стремятся демонстрировать лишь дома: разговаривают с детьми по-русски, читают русские интернет-сайты и форумы, готовят пироги и пельмени, на Новый год смотрят на DVD "Иронию судьбы", а Рождество отмечают позже всех остальных, в январе. На столиках в их квартирах можно увидеть матрешек, на полках — книги, набранные кириллицей, на стенах — российские пейзажи на репродукциях и фотографиях.
Вот так и живут ученые, переехавшие в США на постоянное место работы. Одиссея многих начиналась на рубеже девяностых годов. Тогда всего за три года, с 1991 по 1994 год, правительство сократило финансирование науки на 75%. "Быть ученым значило быть человеком без будущего, — вспоминает 43-летний физик Андрей Серый, переехавший в Стэнфорд из подмосковного Протвино после того, как в 1996 году проект, над которым он работал, был полностью лишен государственной поддержки. — Нужно было идти либо в политику, либо в бизнесмены". Ученый выбрал все же работу по специальности — только теперь уже на Стэндфордском линейном ускорителе.
Его судьба — типичное для России явление. Он — прямо-таки собирательный персонаж, герой своего времени, законченный тип для реалистического романа, а не для "мыльных опер" или гламурных историй. В 1990 году в российских университетах и научно-исследовательских институтах работало около миллиона ученых. Сейчас не осталось и половины. Статистику "вымирания ученых как класс", правивший прежде в технократической державе под названием СССР, сейчас в точности никто не приведет. Социологи затрудняются сказать, куда именно делись пол миллиона с лишком ученых, где они проживают теперь, где работают, — целая армия, которая могла бы значительно укрепить "науковооруженность" (какой все же точный канцеляризм!) любой небольшой европейской страны. Целая армия рассеялась, как пыль на ветру, а страна вес еще цела!