Почти двухмесячный сеанс непрерывной работы на ускорителе, конечно, включал в себя немало непредвиденных осложнений, отказов аппаратуры, большинство из которых происходили вовсе не по вине экспериментаторов и их смежни ков-спешалистов, эксплуатирующих ускоритель и каналы транспортировки тяжелых ионов. Например, Сергей Шишкин рассказал о плачевном состоянии российских электросетей:
— Перед нами стояла задача получить изотоп 112-го элемента с массой 283, отделить его от других продуктов реакции (чрезвычайно многочисленных), перенести его из зоны реакции к детекторам и зарегистрировать, соответственно, альфа-распад и последующее спонтанное деление. На все про все — не более четырех секунд... За время же эксперимента несколько раз возникали проблемы. Четыре раза были "просадки" напряжения, а после этого очень трудно все восстанавливать. Скажем, у вас дома мигнул свет, а здесь все остановилось на несколько часов. И объяснение одно — крайняя изношенность энергетического оборудования (не у нас, а в электросетях). Однажды по этой причине даже потеряли файлы, на которых были записаны данные, накопленные за четыре часа непрерывных экспериментов.
В комментариях участников эксперимента неоднократно подчеркивались несколько важных, с их точки зрения, моментов. Во-первых, историческая преемственность этих работ (а с историей этой они хорошо знакомы и по специальной литературе, естественно, и по воспоминаниям старших коллег, и даже по научной беллетристике). Например, Г. Божиков с удовольствием прочел книгу Аграновского о "штурме" 104-го элемента, и хотя считает ее "излишне пафосной", события в ней, похоже, изложены верно.
Очень важно, с точки зрения радиохимиков, успешное взаимодействие с коллегами в лаборатории. Например, до этого 112-й элемент создавали в реакции урана -238 с кальцием -48, и он получался напрямую. А в экспериментах группы физиков ЛЯР под руководством Владимира Утенкова было показано, что при облучении плутония -242 получается 114-й элемент, который тут же превращается в 112-й, и что вероятность образования 112-го в этой реакции в два раза больше, чем с ураном. В первых экспериментах по химии 112-го, проведенных как в Дубне, так и в Дармштадте, исследовалась реакция с ураном, и за два года получили ноль.
(Как говорил основатель лаборатории академик Г. Н. Флеров, ноль можно получить и на отключенной аппаратуре).
То есть успех этого эксперимента подготовлен всей предыдущей работой ЛЯР. И нынешней, разумеется. Например, сектор Александра Еремина проделал огромную работу по модернизации канала ускорителя, на котором проводился эксперимент, а затем принимат активное в нем участие.
Заместитель директора Лаборатории ядерных реакций ОИЯИ С. Дмитриев (второй слева) с группой участников работ по открытию новых сверхтяжелых элементов
Несколько лет назад на заседании президиума Российской академии наук научный руководитель Лаборатории ядерных реакций академик Юрий Цолакович Оганесян выступил с научным докладом, посвященным синтезу новых элементов. Он, в частности, сказал: "Для того чтобы поставить подобный опыт (по получению 114- го элемента. — Е. М.), требовался ускоритель с мощностью пучка кальция -48, превосходящей показатели всех известных ускорителей в десятки раз... Теперь мы могли ставить эксперимент в сто и тысячу раз более чувствительный, чем это делали наши коллеги в других странах на протяжении последних 25 лет". Эта оценка глобальная, стратегическая. А что участники локального эксперимента, так сказать, тактики ближнего боя, как они оценивают перипетии трудного пути?
Григорий Востокин, характеризуя свой участок работы, заметил, что в основном имеет дело с редкими, высокорадиоактивными элементами. Вещество мишени наносится на полутора микронный слой титана.
— Представляете себе, что это такое? Это гораздо тоньше, чем обертка для шоколадки. Там слой от 20 до 40 микрон. И эти вещества в процессе облучения не должны ссыпаться. И мишень стоит вертикально, да еще и вращается с высокой скоростью, и частицы, нанесенные на подложку, как бы отщелкиваются... Во время майского сеанса меня сначала включили в сменный график, а потом пришлось заниматься исключительно своим делом, все-таки мишенный узел по требованиям этого эксперимента оказался "слабым звеном". Когда мы делаем физические эксперименты по синтезу на вращающейся мишени, она может стоять до четырех месяцев, а стационарная мишень, изготовленная для этого сеанса, стояла максимум пять дней, а иногда и три. То есть, фактически, это был непрерывный процесс — изготовление, смена, изготовление, смена...