Ясно, что первой их читательницей стала Екатерина II — сознательно обрусевшая немецкая принцесса, покровительница искусств и наук в Восточной Европе. Она еще увидит революционные плоды французского Просвещения в буйном Париже; но в России эти плоды увидят только внуки и правнуки Екатерины.
Между тем в Европе продолжается буйный пир адептов Просвещения.
Неутомимый аптекарь Шееле открывает десятки новых веществ, состав которых он не в силах расшифровать. Поэтому он все пробует на цвет, на запах и на вкус. Сероводород, хлороводород, циановодород — как можно выжить, испробовав все это? Но Шееле доживет до 43 лет, упорно отклоняя все предложения профессуры в университетах. Ему некогда: он общается с Природой так же, как общался с нею Ньютон!
Вольтер
Дени Дидро
Почти так же общается с нею Генри Кавендиш — потомок британского корсара времен первой Елизаветы. Лорд Генри только что выяснил состав воды, сжегши смесь водорода е кислородом. Он заметил необходимое соотношение объемов реагентов, но не сделал из этого дерзкий вывод о строении молекулы воды. Сжечь бы теперь упрямый Азот! Это тоже удастся Кавендишу с помошью искр, рожденных Лейденской банкой. Так он положит начало Электрохимии, но упустит открытие Инертных газов в жалком остатке воздуха, из которого выжгли все прочие газы. Аргон и его родичи будут открыты Рэлеем лишь через 120 лет — во всеоружии Спектрального Анализа химических элементов.
Зато сэр Кавендиш исполнит давнюю мечту сэра Ньютона: он измерит Гравитационную Постоянную с помощью изобретенных им крутильных весов. Результат поразит всякого физика: гравитация гораздо слабее, чем притяжение электрических зарядов! Почему же Солнечная система держится на гравитации, а электричество заметно только в грозу? Кто так славно сбалансировал положительные и отрицательные заряды внутри мельчайших частиц вещества?
Интересный подход к этой сложной проблеме наметился в математических открытиях Жозефа Лагранжа — молодого преемника Эйлера в Берлине. Он попытался решить проблему устойчивости Солнечной системы, уподобив ее громадному многомерному маятнику: кажется, это удалось Лагранжу. Никакие малые возмущения в движениях планет и комет не разрушат семью Солнца во веки веков! Но если она столь устойчива во времени вперед — значит, она устойчива и назад. Она не может погибнуть, но не могла и родиться! По крайней мере, в рамках механики...
Ни один здравомыслящий физик не верит в вечное горение Солнца. Когда-нибудь оно погаснет; значит, когда-то оно загорелось! Какая природная сила его зажгла? Не было ли это Электричество — нечто вроде искр из Лейденской банки, способных зажечь даже Азот? Если так, то, возможно, нынешней Вселенной (устойчивой, механической и гравитационной) предшествовала иная Вселенная — неустойчивая, электрическая? Не являют ли собою нынешние звезды лишь угольки древнего вселенского пожара? Вот бы обсудить этот вопрос с сэром Ньютоном! Увы, его уже полвека нет среди живых...
Неведомо, когда на смену Ньютону придет сходный гений натурфилософии. Или можно это угадать? Говорил же Ньютон, что он видит дальше других, потому что стоит на плечах группы научных исполинов — Галилея и Кеплера, Декарта и Гюйгенса. Но та дружина богатырей выросла в огне Возрождения — культурной революции, растянувшейся на полтораста лет (1500—1650). Сейчас в Европе разгорается сходный пожар Просвещения. Можно датировать его начало 1750 годом, когда вышли первые тома Энциклопедии, а слава Эйлера охватила всю Европу.
Если нынешняя культурная революция тоже растянется на полтораста лет (1750—1900), то следующий Ньютон появится где-то в начале XX века. Ой, долго ждать! Но ждать — не значит медлить. Нужно вступать в ряды ученого сообщества европейцев и тянуть сию упряжку вперед, пока хватает сил и разумения.
Кто-то рвется в глубину атомного мира через тернии химических опытов: таков путь Шееле, Пристли и Кавендиша. Иные герои рвутся к тайнам звезд через не измеренные еще межзвездные расстояния: эту дорогу прокладывают Кант и Гершель. Третья группа удальцов — Эйлер, Лагранж и их коллеги —постигает дивные математические отражения зримого физического мира в своих умах. Четвертая команда — Вольтер, Дидро, Бюффон и другие гуманитарные просветители — готовит европейскую верхушку человечества к выживанию и процветанию в условиях вероятной Революции.
Александр Гумбольдт