Моррис: Можно было бы сказать и так, хотя слову "инфантилизм", повторюсь, присущ негативный оттенок. Но эволюцию словами не смутить. Любой биологический вид эволюционирует в выгодном для себя направлении. Будущие поколения женщин станут гораздо больше похожи на детей: гладкая кожа, носик-курносик, большие глаза. Вот и мужчины распростятся с волосами — но у них инфантилен, как уже сказано, скорее ум. К счастью! Если бы люди не делали веши, которые кажутся, на первый взгляд, ребячеством, то не было бы изобретений, шедевров искусства и вообще не было бы прогресса.
— Ну а теперь, принимая во внимание все, что вы сказам, назовите самую красивую женщину на свете!
Моррис: Я бы сказал, что Клаудиа Шиффер — одна из самых красивых женщин, которые я знаю. Она соответствует всем тем критериям привлекательности, которые я выделяю в своих исследованиях.
Наталия Басовская
Фридрих I Барбаросса: история мифа
Имя "Барбаросса" в сознании наших современников вызывает в первую очередь, может быть, не столько германского императора, прозвищем которого оно было, сколько план нападения гитлеровской Германии на Советский Союз. Лидеры Третьего рейха дали ему такое название тоже неслучайно, а в несомненной связи с тем, что Барбаросса, как историческая фигура — и в науке, в художественной литературе — абсолютно мифологизирован. Прежде всего, конечно, в немецкой — там процесс мифологизации доведен просто до фантастических пределов.
Согласно этому мифу, который начал складываться еще в Средневековье, император не умер (хотя смерть его, прямо скажем, забегая вперед, была, увы, бесславной). Он спит в горах Тюрингии, чтобы в день Страшного суда возглавить воинство, которое будет противостоять Антихристу Его внук, Фридрих II Штауфен, тоже будто бы спит в кратере Этны... То есть — полноценная мифологическая фигура, прямо король Артур какой-то. Каждому народу хочется иметь своего Артура.
Что еще из этого мифа нам существенно? Барбаросса более велик, чем Карл Великий, ибо лично — лично! — канонизировал Карла Великого, хотя и вышел при этом за пределы, образно говоря, должностных инструкций. Канонизировать может только Папа Римский. А Барбаросса Карла лично, под восторги толпы, объявил святым - — в Аахене в 1165 году. Устроил самый пышный пир в истории европейского Средневековья. (В Средние века масштабы пира и молва о нем — это очень важно.) В 1184 году, близко к закату своей жизни, близ Майнца он устроил такое пиршество в честь своего сына, будущего императора Генриха VI, от которого долго вздрагивала, вздыхала и восторженно восклицала вся европейская общественность — от верхушки общества до простонародья. Молву-то о пире слышали все.
Фридрих II
Карл Великий
Итак, вот он какой: победитель, великий, страшный для врагов. Это правда. Но возглавлять борьбу с Антихристом — за что? Канонизировать вместо Папы Римского кого бы либо, пусть даже Карла Великого — почему? Каковы его заслуги? И эта мифологизация, к моему изумлению, жива по сей день.
О Барбароссе есть две книги на русском языке: научно-популярная книга "Фридрих Барбаросса" французского историка Марселя Пако, русский перевод которой был издан в Ростове-на-Дону в 1998 году, и еще одна — в серии "Жизнь замечательных людей", с тем же названием, автор — Василий Балакин. Вышла в Москве в 2001 году.
Так вот, наш с вами соотечественник Балакин пишет: "Смерть Барбароссы в Крестовом походе, пусть и не в сражении с неверными, являлась достойным завершением славной жизни". (О смерти еще скажу, ох, не блистательная.) Как же было не назвать план самой-самой молниеносной войны "Барбаросса"? Но скажу сразу: удивительнейшим образом, план "Барбаросса" при его осуществлении в деталях воспроизвел судьбу Фридриха I Гогенштауфена. И я покажу это на реальных событиях.
Надо напомнить, что Фридрих не был сыном императора. Он стал императором и основателем династии сам.
Гогенштауфен — его родовое имя - — происходит от горы в Швабии. Этот человек жил с 1125 по 1190 год, германским королем стал в 1152, императором Священной Римской империи — в 1155. И всю жизнь посвятил объединению Италии с Германией.
Будем справедливы: идея такого объединения принадлежала не Фридриху Она возникла гораздо раньше. Еще с 962 года Оттон I начинает итальянскую политику германских королей, а затем императоров: политику восстановления Римской империи. Все германские монархи чувствовали себя не кем иным, как римскими цезарями. И это чувство было для них, похоже, настолько убедительным, что они следовали ему в деталях, в подробностях своей реальной жизни и подчиняли идее восстановления Империи всё: силы, деньги, жизнь, в конце концов.