Суггестивная сила Ходаковского была, видимо, очень велика, слава достигла самых высших на тот момент органов слуха, и он получил стипендию на продолжение своих исследований от высочайшего имени. Пока это решалось, он умудрился отыскать какие-то ошибки в названиях рек у самого Карамзина, в его «Истории государства Российского», критиковать которого тогда было чем-то невообразимым.
Он получил деньги на раскопки городищ, на сбор информации, и это было высшей точкой его карьеры, после которой она начала рушиться. Экспедиция не задалась по многим причинам, в том числе по семейным: он женился, кажется, неудачно, погиб родившийся в дороге ребенок. Его отчеты не устроили тех, кто снаряжал экспедицию: видимо, на письме он был менее красноречив. Финансирование через некоторое время закрылось.
Кончал свою жизнь он как настоящий исследователь. Его уже никто не слушал в салонах, ему не платили деньги из казны, он устроился управляющим к какому-то помещику, что тоже не очень хорошо получилось. И полуголодный, имея чуть не ли единственную одежку, он продолжал собирать информацию о топонимах. Он уже не мог путешествовать, но нашел место, где концентрируются нужные ему информанты: на Болотном рынке в Москве. Туда приезжали крестьяне из многих губерний. Он подходил к ним и спрашивал: «А в ваших местах как называются речки, ручейки?» Выглядел Ходаковский не как барин, а как какая-то сомнительная личность, и его сдавали в полицию. Но поскольку его отправляли в один и тот же участок, там его знали и быстро отпускали.
Узнав о его кончине (1826), Александр Пушкин сносился с Гоголем, чтобы выкупить его архивы у вдовы. Вдова дорожилась, не продала. Архивы куда-то на долгое время пропали.
Только через много лет они были обнаружены, и лишь тогда выяснилось, что под именем Зориана Доленга-Ходаковского скрывается Адам Чарноцкий, воевавший вместе с французами и вроде бы не отбывший наказание. Биография сомнительная, и о нем замолчали как минимум на полвека.
В 1930 годы в Соединенных Штатах Америки работал молодой биолог Элфред Кинси. Он был специалистом по насекомым, происходил из хорошей американской пуританской семьи и был стопроцентным позитивистом. Когда он стал уже авторитетным ученым, в конце 30-х годов, летом, когда нет занятий, но народ в университетском городке (кампусе) есть, его назначили заниматься проблемами социальной жизни кампуса.
Поскольку он был биологом, и притом молодым человеком, к нему несколько раз обращались студенты с щекотливыми вопросами: «Профессор, увы, я онанирую, скажите, как это скажется на умственных способностях, возможности вступить в брак, возможности иметь детей?» Тогда многие считали, что таким образом можно повредить всем этим функциям.
Он не знал ответа" но чувствовал себя обязанным узнать, есть ли связь между мастурбацией и умственными способностями. Как? Пчелы, которыми он занимался, вполне доступны для наблюдения. То, о чем его спрашивали, скрыто от глаз, наблюдать это он не мог.
И вот тут он совершил, на мой взгляд, потрясающий для биолога прыжок: он решил, что наблюдение можно заменить опросом. Само такое предположение было для биолога методологически очень сильным.
Спрашивать вообще-то тоже уметь надо: в социологии есть способы выяснять, в каких случаях люди говорят неправду, как контролировать и фильтровать информацию. Кинси ничего этого не знал.
В первый же вечер, когда он задумался над этой задачкой, он накидал вопросник и создал безупречный инструмент, с которым работал долго, практически не меняя. Некоторые его вопросы столь откровенны, что я не берусь их здесь привести. Кажется невероятным, что ему на них отвечали, — это в американском обществе, в малых городках, где обсуждение сексуальных сюжетов было тогда посильнее табуировано, чем в советском. Говорили не только о мастурбации, но и о премаритальных, экстрамаритальных половых контактах, а также о скотоложестве и о массе других вещей, находившихся под тяжелым или очень тяжелым запретом. Откуда бралась у него уверенность, что ему будут отвечать? У него она была. Отчасти она была основана на доверии к ученым, к науке. Но он воспользовался еще одним ресурсом. Сейчас его называют "сетевой ресурс".