Затем каждый рассказывает, что произошло.
Фильм, собственно, и состоит из нескольких рассказов о том, что произошло в лесу. Но все они отличаются друг от друга. В зависимости от того, кто рассказывает, выстраиваются разные версии происшедшего. Каждый из четырех участников: самурай, девушка, крестьянин, разбойник — по-своему рассказывает о случившемся и выставляет себя в более выгодном свете.
Героем становится либо самурай, либо разбойник, либо девушка. А может быть, истину доносит крестьянин?
Нет: ни один участник события не стал окончательным носителем истины. История так и осталась тайной, сокрытой тьмой леса.
В свое время психолог и философ А.А. Пузырей разделил психологию на "психологию секрета" и "психологию тайны". В первом случае у психолога есть заготовка в виде готовой теории. Ее, как клише, он прикладывает к человеку, объясняя ею материал. Для такой психологии человек как бы заранее известен. Сначала он, конечно, не понятен, но его можно разгадать, и для этого есть набор инструментов.
Но, кроме этого, есть еще психология поиска тайны человека. Для нее ни заготовок, ни, может быть, даже инструментов нет и быть не может.
По аналогии с этим можно сказать, что есть "история секрета" и "история тайны". В первой из них историк раскрывает событие, как в свою очередь детектив — секрет убийства. Это история раскопок, отгадок и открытий. Она уже заранее предполагает принципиальную возможность исчерпания исторического события. Она в этом смысле уже как бы написана.
История же тайны ищет тайну человека. Такая история возможна при иной антропологии: антропологии человека возможного, нераскрытого, проблемного. При отказе от готового проекта человека.
Но чтобы мы не впадали в крайности либо натурализма, либо беспочвенных спекуляций, необходимо, чтобы произошла встреча между собственно событием и его всемирным смыслом.
С одной стороны, должно было произойти событие — распятие Иисуса Христа в 786 году от основания Рима. Новой эры еще не было. Затем эта история в рефлексии потомков все более обрастала смыслом, приобретала масштабность и стала всемирным событием, когда встретилась с метафизической идеей спасения и искупительной жертвы. Тогда факт становится событием и остается в памяти, в истории. А метафизическая идея наполняет это событие историческим смыслом.
Нам сейчас нужен не новый горизонт понимания истории с заранее положенными метафизическими идеями Бога и Человека. Скорее, нужна принципиальная свобода от готовых метафизических рамок: не отказ от них, но установка на их гибкость, переменчивость, проницаемость. Лишь тогда появится возможность иной истории: не сборника исторических секретов, а поиска и пути исторической тайны. Не в смысле нехватки исторических свидетельств (их всегда не хватает), а в смысле принципиальной неисчерпаемости исторического события и принципиальной возможности иного пути.
В таком случае событие сродни художественному произведению. Мы имеем дело здесь с настоящим искусством истории, которая творит себя по законам художественной действительности, а субъект истории становится художником — творцом истории.
"История тайны" возможна тогда, когда человек, понимающий историю, проделывает опыт постижения исторического события на самом себе. Когда он и сам меняется, а не просто собирает факты и нанизывает их на иглу, как бабочек. В последнем случае от события не остается ничего, кроме гербария мертвых муляжей.
Как это выглядит применительно к русской истории? Можно ли, исходя из этого различия, приблизиться к пониманию ее смысла? Чтобы ответить на этот вопрос, вспомним любимые вопросы наших идеологических философов — служителей "русской идеи": что такое русская философия и что значит быть русским философом? Они имеют к нему самое непосредственное отношение.
Остроумный и глубокий философ А.М. Пятигорский отмечал, что проблема Запада и Востока в свое время была придумана теми, кто нуждался в этом придумывании. Ее просто нет, как и проблемы "русскости". А вот что, безусловно, есть, так это отдельные личности со своим опытом мышления.
Современная ситуация в философии, отмечает А.М. Пятигорский, как и сто лет назад, заключается в поиске формы философствования через отказ от принятых ранее жанров и форм. В Германии этот поиск начался с Ф.Ницше. В России — с В.С. Соловьева, В.В. Розанова, Л.И. Шестова. Добавлю: еще ранее эту работу начал П.Я. Чаадаев.