Мотин видел, как отрубленные куски — густо волосатые на срезе — шевелились в траве, тянулись друг к другу нитями "волос" и сплетались, слепливаясь вновь уже не в человеческое тело.
— Гоша, назад! — закричал Мотин, но Гоша не видел того, что видел Мотин, и рубил, рубил, рубил, стоя уже не над телом, а над грудой мяса, перемешанного с лоскутами окровавленной одежды. Тогда Мотин пересилил страх и, подбежав, вцепился в Гошу.
— Быстро к Машине, быстро, Гошенька, — заблаговал Мотин, и Гоша поддался: то ли решил, что дело сделано, то ли не ожидая такого натиска от Мотина, то ли еще почему...
Они уже добежали до Машины, почти добежали, когда сзади затрещали кусты и зверь размером с медведя, но похожий на мешок с зубами, грубо сшитый из разных лоскутов, оказался рядом с ними. Да, в отличие от своих потомков этот двигался не в пример быстрее... Мотин запрыгнул в кабину. Направление он задал сразу же, как только они материализовались около поляны, и теперь оставалось лишь нажать кнопку. Нет, вначале — втащить Гошу. Мотин ухватил друга за рубаху и что было сил дернул. Гоша ввалился в кабину, а следом, вбивая его еще дальше, влетел зверь. Распахнулась пасть с сотнями зубов и...
Мотин нажал красную кнопку.
Словно ветер сдул небо со звездами и кусты, и поляну за ними, и вокруг уже была серая, быстро темнеющая муть Времени.
Машина уносилась в будущее, и Мотин не собирался ее останавливать: она должна была лететь и лететь, оставляя позади миллионолетия, до тех пор пока не развалится на части или пока не исчезнет, достигнув того момента, когда исчезнет и сама Вселенная.
Но вначале — и гораздо, гораздо раньше — должна была наступить смерть Мотина.
"Мерзко-то как!" — успел подумать Мотин, и относилось это не к виду за бортом и не к ситуации, в которую втравил его почти покойный Гоша, а к тому, что вот сейчас, буквально через несколько секунд его, Мотина, начнут жрать, чавкая и разрывая на куски.
И тут тьма за плексигласовым окошком вспыхнула ярчайшим голубым сиянием и что-то оборвалось. Мотин, ослепленный, вначале не понял, что именно, а потом увидел: остановилось время. Замерло в прыжке чудовище, замер Гоша, перестала вибрировать Машина.
Сияние прошло сквозь стены кабины и сформировалось в две окутанные светом фигуры — мужчину и женщину. Никто на Земле не видел еще таких прекрасных людей, и если бы сияние не помешало разглядеть черты, Мотин наверняка бы потерял голову.
— Посмотрите, Мотин, — сказала женщина чарующим голосом, — люди Земли собрались, чтобы поблагодарить вас за спасение.
Мотин осторожно продвинулся меж ними кокошку. То, что он принял за свет, оказалось миллионами человеческих фигур, свободно висящими в пространстве. Люди были везде, они приветственно махали Машине и Мотину, выглядывающему из окошка.
— Теперь, когда благодаря тебе хищник выброшен из временного промежутка, изменившего мир, людям больше ничто не грозит. Прошло полмиллиона лет после нашего спасения. Человечество процветает и расселилось на тысячи миров галактики. Мы свободно путешествуем меж звезд, и нет предела нашему могуществу. Что вы хотите в награду, Мотин?
Не зная, что сказать, ошеломленный Мотин огляделся.
Гоша! Он все так же стоял, откинувшись назад, пытаясь отстраниться от настигшей его смерти. В глазах Гоши застыли смертельный ужас и боль. Вся левая рука, которой он попытался прикрыться, по самое плечо находилась в пасти чудовища, а капли крови, веером слетевшие с руки, недвижно висели в воздухе. Мотин содрогнулся.
— У вас есть "Скорая помощь" или что-то вроде этого? Спасите, пожалуйста, Гошу! И, если можно, пусть он ничего не помнит о нашем путешествии...
— И это все? — спросил человек из будущего, потому что Мотин замолчал.
— Ну, еще... Аккумуляторы не забирайте. Тоже, если можно... И... там, в прошлом, еще один я остался. Парадоксы времени: как с этим?
— Не беспокойтесь. Не будет парадоксов, — сказал человек, и грустная улыбка пробилась сквозь сияние. — Осторожны вы в своих желаниях, Мотин — спаситель человечества. Чересчур осторожны. Вы бы учли на будущее: у вас иная поведенческая доминанта. Но будь по-вашему.
Гоша, примчавшийся вдруг из своей Америки, гостил у Мотина еще два дня, и вся каморка накрепко пропиталась его рокочущим голосом и "чертями полосатыми".
— Черт ты полосатый! — гудел Гоша, разливая по стопарям дорогую водку. — Лучший теоретик России, ас, гений, Пушкин современной науки — и сидишь на даче, строишь из себя пустырника!.. Обижайся не обижайся, а я тебе, как другу, скажу: всегда ты Мотин, трусоват был! Если бы не трусил, сейчас бы под тобой целый институт был, занимался бы своим драгоценным Временем, а не... — Гоша поддел брезентовый мешок под столом, тот бряцнул в ответ. — Слушай, а знаешь, что мне тут один абориген сказал, когда я тебя искал? "А, — говорит, — это старьевщик который?"