А в статьях выдающихся современных историков Андрея Юргановд, Игоря Данилевского, Игоря Андреева древняя российская история отвечает на многие вопросы истории современной. Даже упомянуть всех наших авторов невозможно! И число их растет. Скажем еще только о совместной с радио "Эхо Москвы" передаче "Не так!" — символическое для журнала название! Этой передаче больше тринадцати лет, и все эти годы каждую неделю историки, авторы журнала "Знание — сила", предстают перед миллионной аудиторией. Это еще один вклад журнала в отечественную культуру.
А замечательный биолог-этолог Евгений Панов станет рассуждать о том, есть ли язык у пчел, соловьев и чрезвычайно умных кукушек, у дельфинов и шимпанзе. И это будет продолжением разговора, начатого очень давно, но время вносит изменения!, и разговор не кончается. Мы вернемся и к другой теме, увлекательно начатой в восьмидесятых А. Кроником и Е. Головахой о психологическом времени: тогда авторы предложили даже способ его измерения... Собственно, на этом принципе — возвращения к старым публикациям и сопряжения его с новым современным материалом — построен весь этот юбилейный номер...
Натан Эйдельман
"Дети 1812-го..."
"Знание — сила", 1975, № 11,12
Первый раз Натан Эйдельман напечатал свою статью в журнале "Знание — сила" в начале 60-х годов.
И готом уже печатался здесь постоянно: он опубликовал в журнале более пятидесяти статей, и многие из них становились началом будущих книг.
"Дети 1812-го..." — размышления о поколении декабристов, той "фаланге героев", "воинов сподвижников", которые, го словам Герцена, вышли "сознательно на явную гибель, чтобы разбудить к новой жизни молодое поколение".
...Архив Октябрьской революции в Москве, на Пироговской улице. Листки с номерами в толстой пачке из 56 писем — чудом уцелевшая и не изучавшаяся часть архива Ивана Матвеевича Муравьева... Номер на письмах ставился для того, чтобы адресат знал, сколько посланий затерялось по дороге, и. кажется, доходило одно письмо из четырех: война между Францией и Россией, пожалуй, не самое благоприятное условие для бесперебойной почтовой связи между этими державами... Те же самые обстоятельства, что тормозили переписку, переместили Ивана Матвеевича из Мадрида на родину. Наполеон слишком грозен и победоносен, чтобы испанский двор смел интриговать против него... Франции не нравится активный русский посол за Пиренеями — Ивану Матвеевичу приходится уехать; в Петербурге должны одобрять его дипломатию, возвращаясь, он, кажется, ждет наград, повышения.
Нас очень интересует Анна Семеновна Муравьева-Апостол и семеро ее детей, пачка же старинных писем на французском языке из Архива Октябрьской революции вполне способна удовлетворить любопытство...
Прочитав писем десять, привыкаем к их ритму, структуре — и уже уверены, что одиннадцатое, двадцать пятое, пятидесятое послание начнется, скорее всего, с упреков рассеянному и ленивому Ивану Матвеевичу: редко пишет, на вопросы не отвечает, номеров на письмах не выставляет... Затем неизменная вторая часть всякого письма: денег нет, долги растут — что делать? Наконец, дети. Странно и даже страшно читать милые подробности, смешные эпизоды, материнские опасения: ведь мы уже все наперед знаем, какими станут, что испытают, сколько проживут.
Письма из далеких старых лет — из первых томов "Войны и мира"...
О трех младших Анна Семеновна пишет маловато, уверенная, что отца пока что они не очень интересуют. Семилетняя Елена вообще упоминается лишь в обычном: "дети здоровы", "дети по тебе скучают"; о десятилетней Аннете — чуть больше, потому что часто болеет и однажды "была при смерти".
Крохотный Ипполит... У этого — особые права, самый юный, незнакомый отцу, но все же сын — третий продолжатель фамилии.
"Ипполит единственный из всех нас, кто делает все, что хочет", "Ипполит начинает интересоваться своим папа".