Излюбленный символ архаики — круг. Замечательный историк Средневековья А. Гуревич в «Категориях средневекового сознания» писал: «По кругу движется сознание многих народов, создавших великие цивилизации древности. В основе систем ценностей, на которых строились древневосточные культуры, лежит идея вечно длящегося настоящего, неразрывно связанного с прошлым. Традиционное древнекитайское восприятие времени — циклическая последовательность эр, династий, царствований, имеющих литургический порядок и подчиненных строгому ритму. Выразительный символ древнеиндийского понимания времени — колесо. Величественными памятниками «остановившегося» времени древневосточных цивилизаций могут служить египетские пирамиды. Время течет в повседневной жизни, но это время кажимости видимого мира, истинное же время — вечность высшей реальности, не подверженной изменению. Мир, в глазах древних египтян, вышел готовым из рук творца, прошлое и будущее присутствуют в настоящем».
К моменту, когда христианство распространилось по всей европейской ойкумене и стало официальной религией, римляне успели сделать огромный шаг к так называемому «линейному времени», той однонаправленной стреле, вдоль которой движется современная жизнь. Именно римляне впервые признали идею развития, поставив ее на службу идее своего имперского величия. Древних греков идея развития не интересовала и не соблазняла вовсе: Древняя Греция ощущала себя воплощенным идеалом, во всяком случае, в прошлом, и развиваться ей было не к чему. Древние греки были совершенными людьми, по крайней мере, физически, что признавали и потомки, взявшие греческие статуи за эталон красоты (а внешняя красота, по убеждению греков, вполне соответствовала гармонии их внутреннего мира). У древних жителей римской республики, как и у греков, золотой век был не впереди, а позади, и можно было лишь надеяться на возрождение прежних добродетелей и прежнего благополучия — но надежда эта была весьма слаба.
Механизм, каким образом события переходили из реальности в архаическую коллективную память, описывает А.Гуревич:
От Адама до потопа лет 2242; а от потопа до Оврама лет 1000 и 82, а от Авраама до исхождения Моисеева лет 430; а от исхождения Моисеева до Давида лет 600 и 1; а от Давида и от начала царства Соломоня до плененья Иерусалимля лет 448; а от плененья до Олексанъдра лет 318; от Олексанъдра до рождества Христова лет 333; а от Христова рождества до Коньстянтина лет 318; от Коньстянтина же до Михаила сего лет 542; а от первого лета Михаилова до первого лета Олгова, русского князя, лет 29...
Повесть временных лет, XII век
«Архаическое» сознание антиисторично. Память коллектива о действительно происшедших событиях со временем перерабатывается в миф, лишающий эти события их индивидуальных черт и сохраняющий только то, что соответствует заложенному в мифе образцу; события сводятся к категориям, а индивиды к архетипу. Новое не представляет интереса в этой системе сознания, в нем ищут лишь повторения прежде бывшего, того, что возвращает к началу времен. При подобной установке по отношению к времени приходится признать его «вневременность». Здесь нет ясного различия между прошедшим и настоящим, ибо прошлое вновь и вновь возрождается и возвращается, делаясь реальным содержанием настоящего».
Римская империя нуждалась в идее развития потому, что оно обосновывало власть императора чуть ли не над всем миром. Жить под его властью с каждым годом и с каждым правлением становилось все лучше и все веселее. По мнению культурологов И. Савельевой и А. Полетаева, идея была поначалу в основном политическая.
Фиксируя рост могущества империи (то есть изменение ситуации во времени), философы-политики меняли образ мира. Римские авторы уже отчетливо различают ближнее и далекое прошлое. В работах римских авторов времен гражданских войн и принципата Августа, по-видимому, впервые возникает некая схема движения времени: аналогия истории общества с развитием человека. В истории Рима они выделяют четыре «возраста»: младенчество, или детство; отрочество, или юность; зрелость; старость, или дряхлость.
Но путь стрелы времени надолго выпрямить не удалось: в христианских учениях и преданиях времена вновь спутываются.
Великая Книга христианского мира, устами пророков рассказывая о событиях прошлого (то есть уже состоявшихся некогда вполне реально), одновременно предсказывала будущее, в котором эти события так или иначе повторятся (то есть даже не «так или иначе», а буквально, как написано в Книге). Христос претерпевает смертные страдания, бывает распят и воскресает каждый год заново, и, причащаясь, каждый раз прихожане получают плоть и кровь Христову, как если бы эта кровь пролилась только что.