«Можно сказать, что печатники жили в обстановке традиционных порядков и представлений, что сам воздух, которым они дышали, был пропитан традицией», — справедливо замечал Дарнтон. Представления традиционного общества не обходятся без кошек. Прежде всего, кошка «ассоциировалась» со злыми чарами. Стоило наткнуться на нее ночью в любом уголке Франции — обеспечена встреча с ведьмой. Известно, как ведьмы превращались в кошек, чтобы овладеть жертвой. Цвет кошки не важен: опасность исходила как от белой, так и от черной. Обезопасить себя от колдовских чар кошки можно одним способом: изувечив ее. Отрубите хвост, сломайте лапу — тогда слабеют злые чары. Изуродованная кошка не может прийти на шабаш ведьм. Кошки обладали сами по себе значительной магической силой. Если кошка заходила в пекарню, тесто скисало. Чтобы очистить поле от сорняков, в провинции Беарн крестьяне закапывали кошек. Чтобы избавиться от сильной боли, надо отрезать хвост у кота и подержать во рту.
Знаменитая сказка о коте в сапогах — свидетельство особой роли наших домашних любимцев в традиционной культуре Франции. Кот служил хозяину и одолел великана-волшебника. Кошки могли сохранить дом или нанести ущерб. Чтобы ослабить чары кошки, следовало при первом появлении в доме смазать ей лапы салом. Вдобавок кошка в традиционной культуре Франции постоянно ассоциировалась с сексуальной стороной повседневной жизни. Словцо «кошечка» на протяжении веков имело во Франции вполне определенный смысл.
«Ночью все кошки серы» — смысл поговорки весьма фривольный. Для достижения успеха у женщин некоторые советовали гладить кошек. Любовь знаменитого кардинала Ришелье к кошкам — усаживались вокруг государственного мужа, он их поглаживал — воспринимали иначе, чем мы думаем. Как видим, кошки играли важную символическую роль во французском фольклоре. Следовательно, в традиционной культуре.
На кошек ученики типографий смотрели с точки зрения традиционной культуры, впрочем, ослабленной, пошатнувшейся. Но набор культурных повседневных стереотипов сохранялся, жестокое отношение к пушистым домашним животным для бедняков было нормой. Удар железным прутом по хребту кошки не был для «простонародья» проявлением жестокости. Так принято, так поступали предки. Не исключено, что старинный суд над животными во дворах предместья превратился в игру малолетних: они стражники и палачи, вешали животных...
Отмечают, что в детских играх сохраняются глубокие слои прожитой культуры — символы, утратившие очевидный смысл. Родители читали нам «отфильтрованные» сказки, не замечая, какие верования спрятаны в глубине леса, где обитала Баба Яга, и мелькал Серый Волк. К примеру, английская детская «считалка» заклинала дождь: «Отправляйся в Испанию и не возвращайся!» Следы вражды с католической Испанией в далеком XVI веке, детская игра со следами магии: уходи, холодный дождь, упади на голову проклятому врагу. Здесь нет «очень длительного Средневековья», концепции, которую А.Я. Гуревич предложил для объяснения странных событий в типографии: «. Средневековье во времена избиения кошек на улице Сен-Северин еще не совсем завершилось». Речь идет не о «продолжении», о пережитках Средних веков. Язык и жесты детской игры сохраняют архаичные символы, которые в «сообществе взрослых» забыты или запрещены новыми нормами социальной жизни. Несколько десятилетий назад в московском дворе во время игры слышны были детские голоса: «Чур, меня!» — звучало древнее дохристианское обращение к хранителю рода, предку. Смысл забыт, но символический акт сохранился.
Изучение соответствия «кошачьих символов» со стереотипами традиционной культуры увело Дартона в дебри странных ассоциаций: «Хозяйка в совершенном действе изображена как женщина сладострастная, «охочая до котов». Ученики довели свои проказы с символами до предела, за которым убийство кошек обернулось бы для них жестоким наказанием. В итоге получилось следующее: «Символизм мог добиться результата, только оставаясь завуалированным — достаточно двусмысленным, чтобы обмануть хозяина, и достаточно острым, чтобы задеть за живое его супругу». Выходит, что убийство «серенькой» было сродни изыскам непристойных выражений в народном языке, где обыгрывалось слово «кошка».
Убийство кошки позволило работникам не только надругаться над порядком семьи буржуа, но еще выйти сухими из воды. «Символизм настолько замаскировал оскорбление, что печатникам все сошло с рук».