Александр Яблоков
Хаит
Памятник жертвам Хаитского землетрясения
Место отрыва обвала
Таджикистан — страна сейсмически неспокойная: только за последние сто лет здесь произошло более тридцати очень сильных (семь баллов), разрушительных (восемь баллов) и опустошительных (девять баллов) землетрясений — по одному каждые три года. По приносимому ущербу и по количеству жертв землетрясения в нашей республике стоят на первом месте.
Наиболее известно почти десятибалльное землетрясение в феврале 1911 года, когда в центре Памира рухнул обвал объемом в два кубических километра, перегородивший долину реки Мургаб плотиной выше Останкинской башни, в результате чего образовалось известное Сарезское озеро. Однако о наиболее грозном землетрясении, унесшим многие тысячи человеческих жизней, долгие годы не упоминалось, хотя его можно сравнить с октябрьским землетрясением 2005 года в Пакистане.
Километрах в двухстах к востоку от Душанбе, между поселками Гарм и Джиргиталь, невдалеке от автомобильной дороги стоит высокий монумент из белого мрамора: в вечной неизбывной печали застыла женщина — символ Родины. А за ней в глубине долины реки Ярхыч высятся бурые холмы — самая большая братская могила в Таджикистане и одна из крупнейших в мире.
При взгляде на старые, довоенные карты Таджикистана видно, как густо была заселена долина реки Ярхыч — большого правого притока Сурхоба. Недалеко от ее устья стоял большой поселок Хаит — центр района, а выше по обеим сторонам широкой долины до самых верховий располагались кишлаки Бадымлог, Ярхыч-Миона, Ярхыч-боло, Туратал, Теплян, Деонасу, Каракол, Атайлоб, Даштинурон, Кызыл-Крым, Мазар, Диучи, Дашти- Мухамеджон... Многие из них насчитывали по несколько десятков домов. Были кишлаки и в долинах притоков Ярхыча: строения, сады, огороды, поля и, конечно, пастбища до самых ледников. Здесь сменялись поколения, текла нелегкая трудовая жизнь горцев.
Начало июля тысяча девятьсот сорок девятого года оказалось тревожным: в горах прошли ливни, почва на склонах пропиталась водой и почти одновременно начались усиливавшиеся с каждым днем подземные толчки. Горцам к землетрясениям не привыкать, однако на этот раз трясло и часто, и сильно. Особенно мощные толчки прошло седьмого, восьмого и девятого июля, вызвав многочисленные осыпи и камнепады. Местами с крутых склонов сползли на дно долин целые пласты влажной земли вместе с травой, кустарниками и деревьями. В некоторых кишлаках пострадали дома, их жители ночевали у соседей или под открытым небом, с беспокойством ожидая дальнейшего развития событий. А они оказались настолько страшными, как никто не мог представить.
Подземная стихия не унималась, горы тряслись и качались, грохот камнепадов становился все громче, над долиной Ярхыча поднималась пыль. Люди со страхом смотрели как меняется окружающий пейзаж. Но это было лишь прелюдией...
Десятого июля при самом сильном толчке, превышавшем девять балллов, от возвышавшейся над Хаитом горы Боргульчак оторвался гигантский каменный блок объемом в двести пятьдесят миллионов кубометров и весом более полумиллиарда тонн! Чудовищная глыба от удара раскололась на мелкие части, и поток камня с бешеной скоростью устремился под уклон по долине речки Обидара-хаус, сметая все на своем пути. За короткое время обвал промчался двенадцать километров и обрушился на поселок Хаит. Ширина каменного протока достигала полукилометра, высота — десятков метров. Он сопровождался густым плотным облаком пыли, а впереди, как при взрыве, шла мощная ударная воздушная волна, которая швыряла пытавшихся спастись людей в воздух, срывала с них одежду.
Все звуки заглушил грохот обвала — и Хаит перестал существовать. На месте живописного поселка возникла гряда каменных холмов высотой от тридцати до пятидесяти метров. Обвал завалил даже русло реки Ярхыч и по инерции, точно гигантская каменная волна, накатился на противоположный склон долины.
Этот подземный толчок вызвал по долинам Ярхыча и его притоков многочисленные камнепады и оползни, за несколько мгновений уничтожившие почти все кишлаки. На месте домов, садов, оград высились лишь груды влажной земли и камней, по бортам долины темнели обнажившиеся скалистые склоны, с которых вместе с растительностью была содрана и почва — точно кожа с живого тела. И символом слепой и злой стихии на вершине одного из таких холмов торчало дерево... вверх корнями.