мы их выжгли.
Виктор Сегален
Девятнадцатого ноября Рабе записывает: «Создан международный комитет, главным образом, из американских врачей, работающих в госпитале, и профессоров Нанкинского университета — все миссионеры. Они намерены попробовать организовать лагерь беженцев, то есть зону нейтралитета в самом городе или за его пределами, где в случае обстрела могли бы укрыться люди, не участвующие в войне».
Город захватывают с двух сторон. Японская армия сжимает его извне, раздавливая как фарфоровую статуэтку. Два десятка иностранцев — американские пасторы, врачи и европейские коммерсанты, рискнувшие остаться в Нанкине, «оккупируют» город изнутри. Они огораживают территорию площадью около четырех квадратных километров, объявляя ее запретной дипломатической зоной — «международной зоной безопасности». Этот поступок, не предусмотренный традиционными нормами дипломатии, спас многих жителей Нанкина от мучительной смерти.
Председателем инициативной группы — Международного комитета по безопасности в Нанкине — избран видный немецкий бизнесмен Йон Рабе. Член НСДАП — гитлеровской партии, он был безупречной фигурой в любых переговорах с японскими военными, которые высоко ценили поддержку Гитлера. В Нанкине, где после бегства Чан Кайши не осталось никакой власти, влияние комитета было так велико, что его председатель, Рабе, фактически стал бургомистром города.
Жители Нанкина — жертвы публичной казни
На него возложена огромная задача. Конечно, большая часть населения Нанкина бежала, но сотни тысяч людей остаются заложниками войны. Их нужно кормить, снабжать лекарствами, надо сделать все возможное, чтобы люди не замерзли зимой. Члены комитета заготавливают запасы риса и угля и сталкиваются с неожиданной проблемой. Командование китайской армии заявляет, что солдаты будут сражаться до последней капли крови даже внутри «лагеря беженцев». Разумеется, ввиду полного превосходства японской армии это приведет к многочисленным бессмысленным жертвам среди мирного населения. Лишь незадолго до начала штурма членам комитета удается очистить лагерь от присутствия вооруженных людей. Теперь беженцев охраняет разве что магический дар убеждения.
На первый взгляд, город делят союзники — участники «Антикоминтерновского пакта». Японское знамя склоняется над умирающим Нанкином. Нацистская свастика гордо реет над уголком города, где еще теплится жизнь — где еще можно спасти жизнь.
С 9 до 11 утра это бомбоубежище превращалось в «офис»
На этой территории в самом центре Нанкина скапливается до 250 тысяч китайцев. Двенадцатого декабря Рабе записывает в дневнике: «И в те, и в другие ворота дома стучат — женщины и дети умоляют пустить их. Я не могу больше слышать этого плача, открываю обе двери и разрешаю войти сюда всем, кто хочет войти». В одном только доме Йона Рабе и прилегающем к нему саду размещается свыше шестисот человек, которые спят на полу комнат, в коридоре, подвале и даже туалете. Он заботится о том, чтобы его новым домочадцам хватало пищи, чтобы они могли получать медицинскую помощь. Обитателям зоны остается лишь догадываться о происходящем в остальной части города.
«Из здания суда, в котором мы разместили примерно тысячу разоруженных солдат, угоняют четыре-пять сотен связанных людей. Мы полагаем, что их расстреляли, так как мы слышали разрозненные пулеметные залпы. Мы оцепенели от ужаса», — записывает в дневнике Йон Рабе.
Будни обреченного города
Японские солдаты ведут себя с невероятной жестокостью, хотя в Нанкине остается в основном лишь гражданское население. Жалости не знают ни к кому. В каждом юноше или молодом мужчине видят переодетого солдата. С ними поступают как в бою — убивают. Другие, соскучившись в окопах, ловят «столичных штучек» — женщин, девочек-школьниц, да и даже семидесятилетних старух — и насилуют их. Мужчин, женщин и детей расстреливают, закалывают, обезглавливают, сжигают, закапывают в землю заживо. Молодые солдаты отрабатывают на связанных китайцах технику нанесения удара штыком. Закопанных по пояс людей затравливают насмерть овчарками. Детей нанизывают на штыки. Беременным вспарывают животы. Людей буквально кромсают на куски. На улицах лежат горы трупов. Потом, опасаясь эпидемии, японское командование распорядится облить трупы бензином и сжечь — теперь на улицах лежат бесформенные груды паленого человеческого мяса.