Мы попадаем в порочный круг: общество не верит в способность науки разобраться в хаосе, — а «заброшенная, покинутая, преданная» (В. Шупер) наука тоже утрачивает веру в свои силы, снижает натиск в исследовании хаоса — и посему неминуемо деградирует. Это вопрос ценностной установки.
Потому-то, наряду с сугубо научными задачами, вольнодумцы-новосократики — так, между делом, в ходе повседневной, черновой, полной иронических интонаций работы — решают еще и задачу воссоединения интеллектуальных ценностей с этическими. Нет, даже с экзистенциальными: с теми самыми свободой и ответственностью, которые неотъемлемы и друг от друга, и от разума в рамках классического проекта европейского человека.
«Наша задача, — почти вскользь сказал Главный Вольнодумец Шупер, — в том, чтобы не считать существующее положение нормальным». Идущая сейчас синергетическая революция в науке, говорили они, дает в руки ученых интересный и мощный — парадоксальный, но рациональный! — аппарат для моделирования парадоксального мира. Дает возможность исследовать нерациональное — рациональными средствами.
Недаром их духовный отец, Сократ, был одним из родоначальников западного рационализма — в его совершенном единстве с этической программой (и сам рационализм в каком- то смысле — не что иное, как этика: принципы поведения ума). Вот и у этих новосократиков та же география — всего лишь угол зрения, под которым рассматривается удел человеческий.
Вячеслав Шупер
Август Лёш признанный, но забытый гений
Он едва сумел продержаться до конца войны. Ослабленный лишениями организм не выдержал вирусной инфекции: Лёш, уверенный, что стоит на пороге новых открытий, умер 30 мая 1945 года, не дожив до тридцати девяти. Будучи во время войны в Киле, Лёш не мог получить очень важные для эмпирической проверки его гипотез материалы по США. А теорию, которая могла бы не выдержать строгой проверки, он предлагать не хотел. И стоял перед богатым урожаем идей со связанными руками.
Перед смертью он успел стать профессором. Мог бы и раньше — авторитет в профессиональных кругах у него был высочайший. Но Лёш отказывался принять профессорское звание: это потребовало бы от него принесения присяги на верность фюреру. Исход войны давно не вызывал у него сомнений. Еще в 1943 году он писал о том, к чему приведет наводнение Германии дешевыми американскими товарами после войны. В предисловии к первому изданию своей книги (1940 год, до вступления США в войну с Германией) он благодарит многих американцев; в предисловии ко второму изданию это сделать было уже совершенно невозможно. Кто осудил бы ученого, снявшего в предисловии благодарность американским гражданам в условиях войны с США и жесточайших репрессий? Лёш писал: «Автор повторяет изъявления благодарности всем лицам, перечисленным в предисловии к первому изданию». Трудно сказать, насколько он был близок к отправке в концлагерь, но, зная нравы того времени, нельзя не восхититься такой бесстрашной преданностью идеалам и принципам науки.
Лёш родился 6 октября 1906 года и прожил короткую, трудную, но, безусловно, счастливую жизнь. Лишь ученые могут в полной мере оценить выпавшее ему счастье: не только открыть новый мир, но и всесторонне исследовать его, не только создать новую теорию, но так ее разработать, что за десятилетия никому не удалось внести в нее ничего принципиально нового. Он создал теорию логически безупречную, законченную и цельную, и назвал ее теорией экономического ландшафта.
Сам Лёш так определил суть им сделанного: «Прежние изыскания были посвящены отношениям между людьми и экономикой, а эта книга посвящена взаимозависимости между территорией и экономикой».
Экономический ландшафт — это переплетение рыночных зон товаров и услуг. В любой его точке есть спрос на какие-то товары и услуги: товары длительного пользования, скоропортящиеся, повседневные, услуги частые и редкие. Объем спроса принято изображать в форме конуса, основание которого — круг — и есть элементарная рыночная зона (рис. 1). Чем дальше от центра круга, места производства, тем выше цена и ниже спрос. В определенной точке цена одного и того же товара двух соседних производителей становятся одинаковыми; тут и проходит граница рыночных зон.
Лёш любил изучать размещение производства и географию сбыта пива, тогда еще в основном не пастеризованного: его нельзя было хранить и перевозить на большие расстояния. Чем дальше от пивоварни, тем выше становилась цена пива, пока она не сравняется с ценой пива, произведенного в соседнем городе. В Германии пиво пили везде; вся ее территория должна была покрываться рыночными зонами — основаниями конусов спроса на пиво. При этом круги в идеальном случае усекаются конкурентами до правильных шестиугольников, образующих решетку (рис. 2).