Войны выигрышны. В них есть победители — торговцы оружием, политики, генералы, полевые командиры и уличные спекулянты, — но для большинства людей, вовлеченных в войну, она выливается в нескончаемую череду потерь. В лучшем случае люди лишаются дома и родины, имущества и семьи, иллюзий и чести, в худшем — расстаются с жизнью. Война — это подмножество негативных величин, отрицательная ось прогресса.
Так есть ли общества, которые не ведут войну? Вот, например, об эскимосах говорят, что они никогда еще ни с кем не воевали. Они не сражаются с соседями за лишнюю пядь льда, за родные полыньи и торосы. Но, возможно, не случайно их агрессивность выплескивается в регулярные убийства соплеменников. «Андрей Карлович, бледный от бешенства, кинулся на Алексея Алексеевича и ударил его по зубам». Подобные «первоэлементы» войны хорошо знакомы и эскимосам, несмотря на все их «миролюбие».
Мира хотят все, и все же человечество не может отказаться от насилия. Почему? Может быть, войны неизбежны? В учебниках истории неизменно говорится о войнах, мирных договорах и снова войнах, войнах. Неужели убийства себе подобных, — это своего рода «антропологическая константа», одна из исконных составляющих человеческого образа жизни? Есть ли надежда на жизнь в вечном мире?
В настоящее время на Земле, по оценке политогов, продолжается 40-50 войн и вооруженных конфликтов. Эта цифра почти не меняется на протяжении последних десятилетий — разве что в начале 1990-х годов, после распада СССР и Югославии, она была несколько выше. Люди воюют друг с другом в Ираке и Шри-Ланке, Конго и Судане и многих других странах «третьего мира», названия которых может и не упомнить читатель. Если в течение года вследствие вооруженного конфликта гибнет более тысячи человек, политологи говорят о войне, пусть и необъявленной.
«Войны XXI века» меньше всего напоминают классические кампании столетней давности — войны между государствами. Последние составляют в наше время менее пяти процентов всех вооруженных конфликтов. Теперь стороны не объявляют громогласно о начале войны, а ведут сражения, не признавая линий фронта. Взрывы гремят буквально под окнами правительственных зданий, а пленных берут и добивают в далеком тылу. Эти войны все реже завершаются заключением мирного договора, а либо затухают с гибелью лидеров повстанцев и сепаратистов, либо приостанавливаются, завершаясь перемирием на неопределенный срок. Эти войны ведутся без всяких правил и с все нарастающей жестокостью. Каждое генеральное сражение — то бишь террористический акт — призвано затмить любое предыдущее по размаху постановки и числу жертв.
Регулярные армии в дни этих войн и битв все чаще «отдыхают», оставаясь безучастными к происходящему. Они выглядят неуклюжими реликтами, случайно дожившими до новой эпохи. В авангарде истории оказываются воинские формирования, выступающие под флагом религиозных группировок или террористических организаций, в авангарде истории — отряды боевиков, подчиняющиеся частным лицам.
Со времени завершения холодной войны сложилась глобальная система снабжения кризисных регионов оружием, снаряжением и, конечно же, «пушечным мясом» — от арабских наемников в Чечне до воинов удачи в Ираке, воюющих в обоих лагерях. Так, в 2006 году, по оценке экспертов, на территории Ирака на стороне «ограниченного воинского контингента» из США и ЕС действовало также около 15 тысяч бойцов, заключивших контракт с различными вербовочными фирмами, поставляющими «опытных военных» в Ирак. Государственная монополия на ведение войны, установившаяся в новое время, постепенно размывается.
Возможно, ведение военных действий «частными вспомогательными войсками», отмечает немецкий исследователь Мартин Хох, больше отвечает духу времени — стремлению демократических государств приуменьшить интерес общества к непопулярным, затяжным конфликтам, продемонстрировать, что эти конфликты находятся на периферии интересов государства, а сами конфликты превращаются в «колониальные войны без колониальной идеи», как полемично называют американскую интервенцию в Сомали и Ираке. В них принципиально теряется всякое различие между военными и гражданскими лицами, боевые действия вырождаются в череду террористических и контртеррористических операций. У современной войны вдруг появляется «средневековое обличье».
Зачастую стороннему наблюдателю даже не понять, кто воюет и с кем. Так, выпуски новостей из Ирака поражают своей апокалиптической абсурдностью: все взрывают всех, все убивают всех. Неужели мы заглянули в бездну, которая разверзнется в ближайшие десятилетия в «нашем общем доме» — Европе? Неужели мы стоим на пороге нового — всемирного — Смутного времени?