Словом, увеличением сбора дани со своих земель серьезно увеличить поступление средств было непросто. А Калите нужно было качественно изменить свое финансовое положение. Ему нужны были способы существенного увеличения доходов московской казны.
Л. Н. Гумилев замечательно сформулировал, что в те времена основные средства, необходимые для ведения большой политики, доставляли купцы. Он показал, что даже монгольским ханам для осуществления своей политики их «доставляли купцы, водившие караваны от Китая до Испании. Торговали они шелком и предметами роскоши, так что их деятельность более походила на валютные операции, нежели на торговлю в современном смысле» (Л.Н. Гумилев. Древняя Русь и Великая степь. М. Мысль 198 с.9).
Но это не в меньшей степени относилось и к русским князьям. Уже в XIV веке попытка княжества вести собственную политику означала потребность найти свое место в международном обмене и торговле. Об этом же пишет и такой замечательный историк, как В.Е. Сыроечковский: «Независимая и активная роль Москвы была возможна лишь при условии обладания необходимыми запасами пушнины. В XIV и XV веках краем, откуда можно было черпать пушной товар, был Север».
Окончание следует
КНИЖНЫЙ МАГАЗИН
Ольга Балла
Отцы и дети: Поколенческий анализ современной России/ Сост. Ю. Левпда,
Т. Шпнин. — М.: Новое литературное обозрение, 2005,328 с.
Сборник — подведение итогов амбициозного проекта: придать понятию «поколение» статус объективной научной категории и заложить основы написания истории России как истории поколений. Сюда вошли материалы семинара по проблемам поколений, работавшего почти три года (май 2000 — март 2003 г.) на базе Московской высшей школы социальных и экономических наук. Идея проекта принадлежит составителям сборника: ректору школы Т. Шанину и Ю.А. Леваде, директору аналитического «Левада-Центра».
Но каковы же итоги?
Поставлена проблема; для ее решения набран изрядный статистический материал. Он даже проанализирован, но в результатах анализа и в их изложении в чересчур большой мере сказались пристрастия и ценности самих интерпретаторов. Едва ли не каждый, заговорив о поколенческих перипетиях современной (а не XVIII — XIX века) России, сбивается на ту самую публицистическую речь, за пределы которой «поколенческую» тематику предполагалось вывести. Ю. Левада не скрывает антипатий к советской системе, «роковые слабости» которой сделали ее «неспособной к нормальному воспроизводству со сменой действующих поколений», а поколение «родившихся примерно в 1975-1980 гг.» считает почему-то свободным «от переломов, ожиданий и разочарований последних 15 лет» и даже вообще «от борьбы за какие бы то ни было социальные цели». Им, оказывается, «ни к чему не нужно приспосабливаться».
Кое-что просто не по делу. Работа В.П. Данилова «О возможностях поколенческого анализа в познании исторического процесса в России», например, к поколенческому анализу не имеет отношения. Это — рассказ о классовой борьбе в России в классических смысловых и стилистических традициях марксистско-ленинской историографии 70-х годов ХХ века. Время от времени автор вставляет в него упоминания о «поколениях», чтобы, видимо, вписаться в сборник.
Участники сборника не пришли даже к более-менее общезначимому определению понятия. О его «смыслах и границах» — дельная статья Б.В. Дубина. Он предлагает видеть в поколении «форму (тип) социальной связи и фокус символической солидарности действующих индивидов», «нормативную рамку воображаемого соотнесения с другими «по горизонтали», такими же, как «ты». Но тогда пропадает «поколенческая» специфика: далеко не очевидно, что рожденные с тобой более-менее в одно время — «такие же», как ты (значит, какие?...) Другое дело, что в истории некоторых обществ бывают периоды, когда хочется думать именно так: искать общности именно с ровесниками, отделяя себя от других возрастных групп, а то и противопоставляя себя им.