Возраст — способ чувствовать историю и, как таковой, вещь вполне универсальная. «Поколение» — совокупность способов, на основании этих личных чувств, толковать и домысливать историю сообща. Полноценный миф: система групповых представлений, неотделимая от образа жизни — и не слишком совпадающая с «объективной» реальностью. С тем же успехом, кажется, можно создавать социологию сновидений.
Такие мифы возникают, когда историческое движение и его переживание становятся проблемой и предметом рефлексии. По Д.И. Олейникову, «почти до самого конца XVIII века» в России не было «поколений в социокультурном, «мангеймовском» смысле слова»: существенных ценностных, стилистических, ролевых расхождений между «отцами» и «детьми», а соответственно — и конфликтов, которые можно было бы формулировать именно в «поколенческих» терминах. «Первым поколением, осознавшим себя как ...явление в истории общества», стали, по его мнению, «ровесники и почти ровесники» Наполеона (р. 1769), чье взросление совпало в «распространением идеи прогресса в истории» и с Французской революцией. У нас это — первое поколение «непоротых дворян». Но «поколенческое» самосознание у русских этого поколения — и многих последующих — можно обнаружить лишь среди небольшой группы образованных людей.
Вообще, похоже, что полноценное поколение — с узнаваемым обликом, с собственной рефлексией, с состоявшейся развернутой, достаточно массовой мифологией, осознанно и активно позиционировавшее себя как таковое — в новейшей истории России было одно: шестидесятники ХХ века. (О них — содержательная работа В.М. Воронкова «Проект «шестидесятников»: движение протеста в СССР».) Но это — явление в последнюю очередь «возрастное». Принадлежность к нему связана с датой рождения крайне слабо: шестидесятниками могли быть как ровесники Окуджавы, родившиеся в середине 20-х, так и их дети, появившиеся на свет в 40-х. По моему разумению, даже и внуки, рожденные родителями-шестидесятниками в тех же 60-х и получившие из их рук, в качестве исходной очевидности, шестидесятнические ценности, привычки, интересы.
Не стоит ли описывать поколенческую мифологию скорее в рамках поэтики исторического воображения? В представленном сборнике для этого — премного интересного материала.
Массовая культура: современные западные исследования./ Пер. с англ. — М.:
Фонд научных исследований «Прагматика культуры», 2005, 339 с.
Задача сборника — представить разнообразие западных взглядов на культуру времени, известного под именем «постсовременность». Позиционированное таким образом как время странное, межеумочное, без собственных внятных содержаний, оно тем сильнее будоражит исследовательские умы. И это понятно: с возбуждением в умах настоящего беспокойства у западной массовой культуры в последние десятилетия все хуже и хуже.
Превращение масскульта в предмет исследования давно перестало быть на Западе прорывом, открытием, скандалом, вообще — событием. Вот уже добрых три десятилетия это почтенная, академичная, если не сказать — рутинная форма ученых изысканий. Нам представлены на пробу труды теоретиков самых разных школ из англоязычного мира: англичан, американцев, канадцев, австралийцев, написанные как раз в последнее десятилетие ХХ века. С одной стороны — актуальное, дальше некуда. С другой — самое устоявшееся. На Западе кто- то из авторов известен достаточно широко (например, британец Д. Урри, пишущий здесь о том, как глобализация формирует особый «взгляд туриста»), кто-то — гораздо меньше, но здешнему читателю ни одно из имен само по себе не скажет ничего.
И это неспроста: авторы намеренно подбирались не слишком выдающиеся. Такие, которые не вносили бы в типовые исследовательские ходы ничего чересчур самостоятельного и не заслоняли характерное своей бунтарской индивидуальностью.
Как же видят свой предмет нынешние западные социологи, антропологи и философы в союзе с маркетологами и теоретиками менеджмента культуры? Наряду с явно «масскультными» явлениями: культом моделей в потребительском обществе (статья Д. Чен), мыльными операми (исследование Л. Саффл) или глянцевой прессой (работа К. Падмор) они, похоже, включают в понятие массовой культуры фактически все, что угодно. Р. Джулианотти выявляет культурные смыслы в опыте футбольных болельщиков, а М.К. Гили и М. Волфинбаргер — в походах по магазинам и покупках через интернет. Отдельные — и очень любопытные — исследования посвящены общению в интернете: тому, как люди представляют своих партнеров по виртуальному общению (Д. Якобсон) и как моделируют при этом собственную личность (Э. Рейд).