Гуськов не разделял воодушевления лейтенанта, но, почувствовав, как при упоминании Института испуганно вздрогнули плечи его конвоиров, все же решил найти в себе немного позитива. Как раз, чтобы хватило на поддержание беседы, судя по всему — последней в его жизни.
— Но неужели нельзя ничего сделать? То есть… я хочу сказать — ведь все знают, что я не виновен! Ну, какой из меня робот, право слово?! Я бы знал. Вы так не думаете?
Конвой остановился перед огромной бронированной дверью, и лейтенант принялся возиться с ключами. Щелкнул замок, по коридору прокатилось эхо скрипнувших петель. Лейтенант обернулся к Гуськову, сочувственно помотал головой и сказал:
— Вы — бомба, Аполлон Питиримович. Ходячая неразорвавшаяся бомба. А что делают с неразорвавшимися бомбами? — И, не дождавшись ответа, сам ответил на свой вопрос. — Их уничтожают…
⠀⠀ ⠀⠀
⠀⠀ ⠀⠀
На центральную площадь стекался народ. С трибуны, где разместился Совет в полном составе и сам Верховный Комиссар, открывался хороший обзор. Видно было, как стройными колоннами, под предводительством своих бригадиров, идут рабочие из Заводских кварталов. Как, чеканя шаг, маршируют временно освобожденные от несения дежурства отряды солдат. Как дисциплинированными группами к площади стекаются школьники и студенты. Никакой давки и неразберихи. Порядок построения был всем давным-давно известен. Каждая группа занимала отведенную именно ей часть площади. Последними, по заведенному порядку, подошла самая малочисленная группа — отставные военные и пенсионеры.
Комиссар шагнул на верхнюю трибуну и окинул довольным взглядом жителей Города. Теми моментами, когда он во всем стоял выше Совета, Комиссар упивался особо. Отработанным движением он вскинул к небу руку, приветствуя собравшихся и призывая их к тишине. Впрочем, последнее было излишне. Единственным звуком, который разносился над площадью, были шаги конвоиров, ведущих приговоренного к помосту, в центре которого стоял электрический стул. Еще семь лет назад на его месте была обычная грубо сколоченная виселица, и Комиссар, считавший себя сторонником прогресса, каждый раз искренне радовался, глядя на торжество науки.
— Сограждане! — зычный комиссарский голос, прокатившись по площади, обрушился на стоящих у подножия трибуны людей. — Собратья! — каждое слово звоном отдавалось в головах и огнем вспыхивало в сердцах. — Соратники! — Комиссар, наслаждаясь моментом, еще раз оглядел выстроившиеся шеренги. — Коварный враг, засевший за Периметром, не дремлет! Днем и ночью строит свои козни, угрожая нашему светлому будущему! Мировое зло пытается лишить нас того, что мы так долго строили! Пытается навязать свои порядки!
По рядам горожан пролетел недовольный ропот. Некоторые даже стали озираться по сторонам, словно надеясь увидеть рядом подлых наймитов коварного врага.
— Но надежным щитом от вражьих происков служит нам наша Армия и Комиссариат! Этот человек, — палец Верховного метнулся в сторону стула, на котором в тот момент охранники закрепляли ремнями несчастного Аполлона Питиримовича Гуськова, — совершил чудовищное преступление! Он вошел в сговор с врагом!
Недовольный ропот стал громче. Кто-то уже грозил приговоренному кулаком. Кто-то выкрикивал проклятия.
— Наказание за предательство своего народа — одно! — Комиссар выдержал эффектную паузу и рявкнул. — Смерть!
И словно по команде взлетели вверх сжатые в кулаки руки и тысячи глоток подхватили, как молитву:
— Смерть! Смерть!!! Смеееееееерть!!!
Комиссар вновь вскинул руку, призывая к тишине. Подождал, пока утихомирятся самые шумные, и принялся зачитывать Приговор. Советник по Образованию склонился к Первому Заместителю и шепнул:
— Давно у народа не было праздника. Сегодня, кстати, особенно людно, не находите?
Первый Заместитель охотно кивнул:
— Согласно приказу Верховного Комиссара и учитывая низкую активность противника, на сегодняшнее мероприятие было решено снять с несения дежурства восемьдесят процентов бойцов.
— Кроме того, — включился в беседу Советник по Производству, — с заводов и фабрик было отпущено около девяноста процентов работников. Комиссар очень серьезно относится к этой акции…
Комиссар закончил чтение Приговора и уступил место Председателю Совета.