— Вот-вот, — хихикнул Костя, лишь очерчивая улыбкой морщины, — видишь, еще помнишь. Нет-нет, Миха, что-то в них было, не спорь.
— В них были сопли, — упрямо кивнул я, — но какое это имеет значение? Ты собрался декламировать мои детские стихи перед администрацией?
— Я собрался оставить тебе наследство, — сказал Костя уже совершенно без улыбки, — и за это заранее извиниться. А что касается мэрии… тут просто много свидетелей, очень удобно.
Я поморщился:
— Знаешь, у меня всегда было плохо с кроссвордами и судоку; можешь говорить по-русски, без аббревиатур и иероглифов? Какое наследство, трах тебя тибидох?
— Имени Великого Космоса, я полагаю, — серьезно ответил Костя и, придвинувшись поближе, заговорщицки прошептал: — Ты еще помнишь наш секретный код? Восьмой класс, уроки химии? Квадраты, диагонали?
Я отодвинулся и внимательно всмотрелся в глаза друга: не пьян, но может быть, что-то курит? Кто их знает, этих перувийских Гутиересов, на что они подсадили моего одноклассника в своих чертовых пампасах, или что у них там?
— Я полностью в адеквате, Михаил, — зло и с насмешкой сказал Костя, очевидно, разгадав мои мысли, — не смотри на меня так. Хотя, впрочем, наоборот — смотри именно так… да, точно: можешь, если хочешь, врезать мне по морде. Я серьезно, давай, двинь мне слегка, как будто рассердился.
— Ты сдурел, Кось? — растерянно покачал головой я, — что с тобой происходит?
— За нами наблюдают, — опять перешел на полушепот Костя, — и было бы хорошо, если бы мы прилюдно поссорились. Так ты помнишь код?
— Ну, что-то помню, — пожал плечами я, — семерной квадрат, кажется, и пары диагоналей…
— Молодцом, — кивнул Костя, — память — твое лучшее качество. Теперь вспомни-ка, книга стихов, что я присылал тебе из Кейптауна, еще сохранилась?
— Африканский поэт? Ну, должна была, я подарки не выбрасываю… — произнес я и тут же понял, что оговорка вышла неловкая.
Костя хмыкнул:
— Не красней, чувак, я лишь рад, что ты ее так и не прочел — так было нужно. Так вот, запомни: книга — это и есть кроссворд; а школьный код — это ключ. Помнишь, как переписывались на последней паре? Вот, оттуда и пляши.
— Куда плясать-то? — недоуменно спросил я, — что там, в книге?
— Мои выкладки, — серьезно прошептал Костя, — все сливки, все филе, все экстракты и эликсиры. И еще кое-что, что позволит тебе держаться в стороне. Я вот, к сожалению, не сумел… Все в сокращенном виде, но раскрутить можно. Но у тебя должно получиться, я много раз перепроверял.
— Я сейчас точно тебе врежу, — беззлобно и устало пробормотал я.
— Понимаешь, — продолжал Костя, не обращая внимания на мою реплику, — я выбрал тебя по нескольким причинам. Во-первых, я тебя хорошо знаю — и это главный комплимент; во-вторых, у тебя память; и в-третьих, ты не клойдер.
— Вот именно, — яростно прошептал я, — я не клойдер! Какого черта ты мне пудришь здесь мозги своими загадками?
— Я же сказал, — печально вздохнул Костя, — что заранее извиняюсь за все это… Но больше некому, Миша, больше просто некому.
Он редко называл меня Мишей — это должно было насторожить, но я был слишком растерян. Он опять отвернулся в небо, потом глянул на наручные часы — очень странные на вид, я успел заметить на круглом циферблате четыре расположенные крестом треугольных окошка, в которых мелькали светящиеся циферки.
— Еще пара минут, — напряженно возвестил Костя и посмотрел мне в лицо. Какое-то мгновение я принимал его взгляд, потом опустил глаза.
— Что за часы? — надо же было что-то сказать.
— Не часы — ядруканс, — нетерпеливо пояснил Костя. Ну конечно же, я должен был знать это название с детства, разучивать его на пионерских линейках и прописывать в тетрадках каллиграфическим почерком. Ядрукансы поют романсы? Черт бы побрал этих клойдеров!
— Помнишь, я писал тебе про массачусетский грант? — вдруг спросил Костя.
— Ну, что-то припоминаю…
— В общем, чувак, мне его, видимо, не получить… Дай сюда тетрадку.
Я послушно протянул Косте файлик. Он еще раз бросил взгляд на свой «ядруканс», чем бы это ни было, не спеша извлек из папки плоды моих школьных воздыханий, файлик вернул мне.
— Ты козел, Мишка, — отчетливо, громко и зло произнес Костя, разрывая мою тонкую тетрадку по корешку, — ты тупая, бездарная падла!
И прежде, чем я успел открыть рот, Костя рванул листки еще раз поперек и швырнул мне в лицо.
— Да что за… — начал было я, но Костя не дал мне договорить: он быстро шагнул ко мне и, сопровождая свои действия крепким словцом, резко толкнул в грудь. Да так, что я отлетел на метр и пребольно приложился спиной и затылком об колонну.