Впрочем, на плацу было бы тяжелей — там препятствий понастроено гораздо…
Бодрящий, пропитанный почти невыносимой свежестью воздух вливался в легкие, неся восхитительные запахи пробуждающейся к новой жизни Земли. Да, весна, мать ее…
Вот только им не до ее красот и ностальгирования!
Тяжело и шумно дыша в затылок бегущему впереди правофланговому — Сереге Букину — Чериков незаметно оглянулся: точно! Из тридцати их осталось всего двенадцать.
Новенький, сидя прямо задницей в грязи, протирал очки, похоже, тоже ругаясь.
Митька достал носовой платок, и пытался оттереть переднюю часть камуфляжных штанов, а Вовка и Саня просто ушли в сторону — к деревьям. Саня, привалившись спиной к шершавой сосне, матерится так, что слышно и в двадцати шагах. Вовке, похоже, плохо: он позеленел, встал на колени, скрючившись, словно его сейчас вырвет прямо на подстилку из прошлогодней прелой хвои…
Инструктор, буркнув что-то в переговорник на предплечьи, снова затянул:
— Раз-два!
Поредевший хор хрипловатых дискантов отвечал:
— Три-четыре!
— Три-четыре!
— Раз-два!
— Кто опасен, как снаряд?
— Это — скаутов отряд!
— Крепкие!
— Здоровые!
— Умные!
— Суровые!
— Всех врагов Десанта!
— На… мы убьем!
— Доблестною службой!
— Деньги зашибем!
Дальше шло еще около пятидесяти куплетов, (куда менее пристойных) которые полагалось вызубрить как «Отче наш» (а если точнее — еще лучше. За незнание молитвы в карцер не сажали, и вообще: наряд на чистку туалета — скорее отдых, чем армейские будни), и примерно три километра лесом.
Наконец они быстрой трусцой выбрались к прогалине. Снег только стаял, и апрельская жидель превращала сто метров Большой Песочницы во все пятьсот. Однако деваться некуда: утопая почти по колено, они двинулись к дальнему концу, высоко задирая ноги в десантных полусапогах, и стараясь только двигаться побыстрей, чтоб чавкающая трясина не затянула совсем уж глубоко… Иначе — без посторонней помощи не выбраться!
Инструктор спокойно перешел зону грязи по наведенным мосткам.
Добравшись до твердой почвы, Чериков развернулся, чтоб взглянуть назад, оперевшись соскальзывающими от пота ладонями на штаны у колен.
Сердце гулко стучало в уши, и он только старался дышать больше через ноздри — застудить легкие не хотелось бы!
Поскольку сегодня он добрался первым, у него имелась возможность чуть отдышаться: грязево-песчаное болото — его стихия! Потому что размер обуви — сорок три, а весит он на пять килограмм меньше самого легкого бойца их подразделения. То есть — он среди них почти как танк. С «гусеницами». «Площадь опоры» больше.
На поле остались Лемон и Годзилла — ну, Годзилла-то завяз чуть не с первых шагов (еще бы! Меньше надо жрать!), а Лемон — не добежав каких-то шагов тридцать…
Инструктор приказал:
— Взвод! На полосу препятствий бегом марш! Раз-два!
— Три-четыре!.. — десятеро, превозмогая многочасовую усталость и оставляя на тропе ошметки полужидкой грязи, снова ломанули по просеке…
Чериков (или Чарли, как его звали во взводе), подумал, что неплохо бы перестроиться в хвост колонны — сзади, вроде, уходит меньше сил. И видно всех. Неспроста же профессиональные велогонщики так и делают.
Сделав вид, что завязывает шнурок, он приотстал. Затем легко (еще бы — отдышался же!) догнал, наблюдая теперь за затылком Вована. А что — бритый, блестящий от пота, в меру загоревший… Совсем как его.
На полосе препятствий сходу срезались Кент и Жиха. Их обеих прихлопнула выскочившая из-под искусно замаскированной «кочки» сеть. Остальные рассыпались. Наивные! Думают, что так больше шансов проскочить мимо ловушек и препятствий!
Чериков, единственный из всего взвода, уже добиравшийся сюда в этом сезоне, переместился за спину Сереге. Поскольку тот тяжелей его килограмм на восемь уж точно, хоть какая-то страховка.
Сработало! Серегу утянуло под землю щупальце «Вьюна»!
— Чарли! Первое предупреждение! Не прятаться за спину впереди бегущего! Остальных тоже касается! Бежать шеренгой! — до конца изрытого и утыканного противотанковыми ежами из швеллера, и заборами из колючей проволоки и штабелями шпал участка, осталось не больше ста шагов.
Чериков успел заметить растяжку — перепрыгнул. А вот Крот не успел…
Теперь защитную майку и камуфляжные штаны — только выбросить. Потому что обидно-позорная и неотстирывающаяся желтая краска, изображающая «поражающие элементы осколочной мины», когда высохнет, все равно сделает ткань ломкой.