Гоша опрометью бросился к тайному выходу. Завел служебную машину и выехал в переулок с тыльной стороны Управы. В рассветной тишине даже шепот исправного мотора звучал предательски громко.
Домой нельзя, наверняка ждут. Тогда…
— Ты охренел? — Фира стояла в халате, лицо прорезали борозды от складок подушки.
— Я на минуту. Где барсетка?
Потемкина ткнула пальцем в комнату. Гоша сквозняком дунул туда и через минуту выветрился с барсеткой в руках. На прощание сунул хозяйке футлярчик. Чмокнул в щеку и прихватил пятерней ниже спины.
Фира не издала ни звука. Медленно проплыла по квартире и вышла на балкон. Возле подъезда остановилась черная машина без номеров. Фира не разбиралась в марках, но знала, что это дорогая машина. Навстречу вышедшему из подъезда Смыку открылись задние двери, и двое кавказцев затолкали Гошу внутрь.
Затиликал телефон. Фира взяла.
— Забрали.
— Понял тебя, Фира-аба. Увидимся, красота моя.
«Мудак», — сказала Потемкина, нажав отбой.
К какому из любовников — увиденному или услышанному — это относилось, она не хотела думать. Вспомнила о подарке, забрала в прихожей футляр и открыла.
Золотое кольцо с тремя бриллиантами.
— Стырил где-то.
Фира и бросила колечко в огромную шкатулку, к другим подаркам.
Подождав в своем подъезде, пока уедет машина с Гошей, Несусвет вышел на проспект, остановил попутку и направился в аэропорт. До Лорнаки были свободные места, и Карп Наумович купил одно, в бизнес-классе. Без экивоков в сторону диеты Карп Наумович взял в дьюти-фри маленькую бутылку виски и осушил ее залпом в туалете. На первых глотках организм сопротивлялся, после — благосклонно принял подношение.
В самолете Несусвета тошнило, это он помнил с трудом.
Наутро посетил головной офис банка. Там долго отвечал на вопросы ломаным английским и подписывал кипы бумаг, чтобы закрыть счет и перевести деньги в другой банк. Когда оставалось вписать название счета, Несусвет прервал процедуру и взял паузу на раздумья. Свой экземпляр подмахнул, в подтверждение намерений, но оставил у себя.
Он еще не знал, куда приткнуть свое состояние, на примете были два варианта: кипрский и швейцарский, чье отделение находилось в Никосии. Сделав пару звонков, отдал должное швейцарцам, связался с представительством и направился в столицу южной части острова.
На полпути захотелось есть. Давешнее похмелье отступило, оставив на оккупированной территории организма выжженное пространство. Несусвет остановился в придорожном ресторанчике, единственном встреченном за полчаса езды.
— С вас двадцать евро, — сказал радушный хозяин, узнав, что посетитель желает сразу оплатить счет.
— Пять, десять и два — получается семнадцать, — не согласился Карп Наумович.
— Пусть будет семнадцать. — Хозяин кивнул, улыбаясь, и выложил на стол сдачу.
За суп, вареную рыбу и фреш — слишком дорого.
Насладиться одиночеством на открытой площадке не получилось. Из ветхого здания ресторанчика вышел молодой человек в деловом костюме, ни ко времени и ни к месту надетому в жаркий день на пустынной трассе.
— Разрешите отнять несколько минут вашего времени? — сказал он, не присаживаясь. — Я стал случайным свидетелем вашего спора с хозяином этого достопочтимого заведения и хотел бы возразить.
— Мы не спорили. Он хотел меня надуть и сам признался.
— О, что вы! Уверяю, хозяин ресторана — честнейший из христиан на этом острове.
— Ну да, как же. Три евро — цена его честности.
— Позвольте не согласиться.
Для начала незнакомец предложил какой-то местный напиток, зиванию, что ли. Затем рассказывал о баранах — двух белых и двух черных. Можно ли их считать за четверых, если в процессе подсчета у них родился пятый.
— Причем здесь бараны?! — выкрикнул захмелевший Несусвет, стараясь прервать навязчивое общество.
Тогда незнакомец рассказал еще что-то, об Ахиллесе и черепахе. С точки зрения теории пределов, быстрый человек не обгонит медленное животное. Это Карп Наумович запомнил гаснущим сознанием.
— На хрен черепахи? — бормотал он, уткнувшись в стол. — Я обычный суп заказывал.
Через несколько минут незнакомец убедился, что гость заснул, вытащил у него из подмышки сумку и отпустил водителя, дав плату с избытком.
— Глупый гяур, — проговорил он в сторону ресторана из окна автомобиля, — ты не посчитал кипрское гостеприимство. А оно стоит дороже трех монет.