Я потянулся и улыбнулся, мысленно празднуя свою победу. Ещё никогда прежде я не позволял себе так общаться с теми, кто стоит выше меня в иерархии, а ведь этот кадр точно из благородных. Интересно, это из-за того, что я не вижу своего собеседника? Или я просто стал слегка уверенней и наглей, потому что уже погиб? Ладно, сейчас это не имеет никакого отношения к делу. В данный момент меня интересуют другие вещи, и Первый может помочь мне с этим.
— Хорошо, — я кивнул и, открыв глаза, устремил свой взгляд в ночное небо. — Какой-то странный тут вид. Где я нахожусь?
— Город «Золотая тысяча», — сухо ответил Первый. — Место, где перерождается Знать.
— Перерождается Знать? — я насторожился. — Это как?
— Ничего попроще спросить не мог?
— Ты ведь сам сказал, что я задаю вопросы, ты на них отвечаешь. — нахмурился и медленно приспустил штаны. — Если не можешь ответить, я прямо сейчас в кровать нагажу. Зуб даю! Как думаешь, Ират обрадуется, увидев тебя в таком виде?
— Ладно-ладно! — Первый выругался благим шестиэтажным матом. — Хочешь всё знать? Хорошо…
Я ожидал, что мой новообретённый «товарищ» расскажет всё своими словами, но он поступил иначе. Вместо длинного рассказа о том, что происходит с нами, он сделал нечто невероятное, выходящее далеко за рамки моего понимания. Не знаю, была ли это магия, но чувства при этом я испытал неописуемые.
Мою голову разрывало на части нескончаемым потоком знаний, который я никак не мог сдержать. Мысли Первого вливались в мой разум с головокружительной скоростью, и от этого мой череп раскалывался. Если бы не резкая боль, сковавшая всё моё тело, стены этого места затряслись бы от моего крика. Это продолжалось секунд десять, а потом меня отпустило, словно ничего не было, и я упал на перину, порывисто задышав.
Первый усмехнулся и что-то произнёс, но мне было не до него. В моей голове роился целый ворох воспоминаний, которые мне не принадлежали. Я узнал многое, но легче мне от этого не стало ни на грамм. Отдышавшись и окончательно придя в себя, вернулся в сидячее положение и посмотрел на свои трепыхающиеся от мучительных воспоминаний руки. Подобная встряска не пошла мне на пользу. Однако вместе с болью в мою голову пришли знания. Их было столь много, что удержать их все в себе казалось непосильной задачей.
— Выходит, взаправду умер? — слова из моего рта вырвались шёпотом. — И переродился?
— Именно. Впрочем, я не совсем понимаю, из-за чего это произошло, — задумчиво произнёс Первый. — Впервые слышу, чтобы ряды Знати пополнялись, ещё и таким странным способом. Сколько себя помню, нас всегда было всего тысяча. Теперь, когда ты занял моё место, фактически нас стало на одного больше.
Я ничего не ответил, ведь сам прекрасно знал, с кем говорю и в какой ситуации оказался. Мне больше не нужно было спрашивать, чтобы что-то узнать. Первый поделился со мной знаниями, которые хранил в себе уже очень долгое время.
Знатью Первый называл не благородных особ, густо населявших мой мир, а тысячу избранных, живущих испокон времён. Именно они были настоящей Знатью, причём с большой буквы. Большая их часть и правит миром, в тайне скрывая свои истинные способности от обычных людей. Они могут перерождаться, владеют невероятными талантами и сохраняют в себе все знания, полученные из прошлых жизней. И, похоже, что все те маги, что живут в нашем мире, произошли именно от этой тайной касты избранных.
— Теория всемирного заговора, которой грезил Евгеньич, уже не выглядит нелепо, — проговорил и откашлял неудачно проглоченную слюну, скопившуюся во рту от нервов. — И кем ты был при прошлых жизнях?
— Да кем только не был, — горделиво ответил Первый. — Чингиз-Хан, Александр Македонский, Юлий Цезарь, Пётр Первый. Все эти имена когда-то принадлежали мне.
— В рот мне ноги… — прошептал я, осознавая, кто засел в моей голове. — Это не шутка?
— Никаких шуток! — Первый разозлился, чувствуя в моём голосе недоверие. — Я был сильнейшим завоевателем из всей Знати! Нигде не было мне равных! Стоило мне появиться в новом теле, и все склоняли передо мной свои головы! Никто не смел мне перечить, и моё слово было истиной! Я — Первый, и я не потерплю сомнения в своих словах! Если бы ты видел всё воочию, ты бы не посмел засомневаться в моих заслугах, смерд!
— Ладно-ладно, — я согласился и по привычке развёл руками. Возможно, со стороны это выглядело странно, ведь собеседник мой был невидим для остальных. Хотя я был здесь один, и некому было меня осудить. — Я тебе поверю, но не называй меня больше смердом. Всё-таки теперь ты в моём теле. Никогда прежде, присказка: «Кто обзывается, тот так сам и называется», — не звучала столь уместно. Раз мы в одной лодке, то должны вести себя как товарищи. Конечно, мне всё ещё не верится, что подобное происходит со мной, но против фактов не попрёшь.