По пути, кроме больших городов, делались также остановки в замках и монастырях, для которых это было большой честью, хотя и слишком дорого обходилось. Путешествие принесло большой успех. Екатерина была глубоко тронута тем, как сердечно их принимали и в городах, и в сельской местности. Она не могла поверить, что ее верноподданные, несмотря на нищету и опустошения, причиненные бесчисленными войнами, оставались преданными королевской семье. Французы были рады подойти к молодому королю, дотронуться до него и поговорить с ним, поскольку правила этикета в те времена не были еще так строги, каковыми они стали при Людовике XIV. Одним словом, поездка была триумфальной.
Однако вернемся к ее началу. Королева-мать, конечно, взяла с собой своих придворных. «Летучий эскадрон» был собран в полном составе и составлял особенно великолепный ее эскорт. Само собой разумеется, что Изабель де Лимей, как самая прекрасная из всех фавориток королевы, была в центре внимания, так же как и ее возлюбленный – Луи де Конде.
Но молодая женщина была не очень воодушевлена необходимостью участвовать в этой принудительной поездке. На это имелась весьма простая и естественная причина: Изабель была в положении и имела отнюдь не лучшее мнение о французских дорогах.
Она чувствовала себя усталой, разбитой и очень боялась, что в этой поездке с ней может случиться несчастье. Она предприняла все, чтобы не ехать, однако королева не хотела и слышать об этом. Она не имела понятия о состоянии своей первой дамы, а широкие платья, которые носили в те времена, скрывали ее тайну. Кроме того, она держала в узде Конде и поэтому для Екатерины не могло быть и речи, чтобы Изабель осталась дома. Что же оставалось делать! Таким образом, несчастная женщина, как и все другие, собралась в дорогу. В конце мая они, наконец, добрались до Дижона.
В бывшем герцогском городе не жалели ни денег, ни усилий, чтобы оказать гостям достойный прием. Дижон был богат и демонстрировал это без ложной скромности. В этот день огромный парадный дворец герцога был до отказа заполнен людьми. Представители городской знати поочередно произносили торжественные речи, обращенные к королевской семье, перед тем, как должен был состояться большой праздничный обед. Карл IX и Екатерина Медичи сидели с неподвижными лицами на высоких креслах и благосклонно слушали, слегка скучая от сыпавшихся на них хвалебных тирад. Подобные представления их уже стали обременять.
Благородные дамы полукругом обступили королеву-мать. Так много молодости, красоты и элегантности местные знатные мужчины, пришедшие приветствовать приезжих господ, еще никогда не видели. Ошеломляющие красотой молодые девушки флиртовали с ними будто одержимые дьяволом!
За одним исключением. Графиня Изабель не только не интересовалась происходящим вокруг, но и выглядела так, будто присутствовала при собственной казни. Ее лицо было смертельно бледным, глубокие тени лежали под глазами. Она с трудом держалась на ногах и в конце концов была вынуждена ухватиться за руку своей соседки – мадемуазель де Шатонеф.
Внезапно она сжала ее руку так сильно, что та по-настоящему испугалась.
– Что с тобой? – шепнула она. – Ты выглядишь, как сама смерть.
– Я едва держусь на ногах, – пролепетала Изабель, – на пределе своих сил. Эти речи… мой Бог, этому не будет конца! Я сейчас потеряю сознание!
– Ради всего святого, только не это! На нас смотрит весь мир. На нас обращено больше внимания, чем на этого человека в черном, который доконает нас своими тирадами. Постарайся и возьми себя в руки. Знаешь же, как строга королева, когда речь идет о нашем появлении перед публикой.
– Знаю, но ты не можешь себе представить, какие страшные страдания я переношу.
Едва она произнесла эти слова, как резкая боль пронзила все ее тело, и бедняжка не смогла сдержать пронзительного крика.
Оратор прервал свое выступление, и все взгляды устремились на Изабель. Екатерина нахмурила лоб, но Изабель уже ничего не видела. Ее разрывала новая волна боли. В своем узком корсете она не могла больше дышать и, лишившись чувств, опустилась на пол.
В ужасе Шатонеф склонилась над ней и попыталась поднять.
– Несомненно, это случилось из-за жары, – сказала она, увидев быстрый гневный взгляд королевы.
– Тогда унесите ее отсюда – распорядилась королева. – Свежий воздух поможет ей. Эти молодые девушки не могут выдержать даже самого малого! Немного жары, и они уже падают в обморок.
Подбежавшие молодые люди подняли Изабель и вынесли ее из зала. И теперь каждый смог увидеть, что на том месте, где только что лежала молодая женщина, осталось большое кровавое пятно.
Возглас изумления пронесся по залу. Все обсуждали случившееся, перебивая друг друга и споря о странном несчастном случае, жертвой которого стала такая прекрасная молодая девушка. Оратор больше не пытался продолжать речь. Его бы все равно никто не слушал. Пришлось объявить начало официального обеда, чтобы положить конец всеобщему смятению.
Тем временем Изабель, под полными ужаса взглядами придворных спокойно произвела на свет очаровательного мальчика.
Она лежала на скамье, на которую были спешно брошены две подушки; едва новорожденный увидел свет, он начал кричать изо всех сил. Такого ора почтенные стены кабинета бургомистра никогда прежде не слышали!
Королева была вынуждена смирить свой гнев, чтобы не придавать скандалу еще более неприятный характер. Она жестом подозвала к себе господина де Нансэ – капитана своей гвардии – и шепнула ему на ухо несколько слов. После чего с улыбкой и видимым облегчением направилась в праздничный зал вслед за королем.
Роды прошли нормально. Молодая женщина еще ощущала слабость и головокружение, но больше всего она чувствовала себя очень усталой. Она хотела спать и только спать, много часов подряд. Поэтому все, что ей было нужно, – это погрузиться в сон, чтобы никого не видеть, особенно Екатерину, гнева которой она очень опасалась.
Через некоторое время она заметила, что ложе ее качается. Хотя оцепенение еще и затуманивало сознание, она постепенно поняла, где находилась: ее положили в тщательно зашторенный паланкин и несли по такой неровной дороге, что лежать в нем, несмотря на матрацы и подушки, было очень неудобно. Изабель не имела представления, куда ее перевозят. Занавески были плотными, и она не видела окрестности.
Через несколько часов паланкин, наконец, остановился. Роженица оказалась во внутреннем дворе здания, которое нетрудно было узнать: она находилась в монастыре. У входа стояла высокая, стройная женщина, из-за своей одежды выглядевшая строгой: Ее руки скрывались в широких рукавах мантии. Изабель смотрела на нее в отчаянии.
– Не могли бы вы сказать, где я нахожусь, мать-настоятельница?
Та посмотрела ей прямо в глаза и строго ответила:
– Вы в монастыре Кордельер д'Оксонн, дочь моя. Ее величество королева Екатерина решила, что вы должны оставаться здесь, пока она не даст новых указаний.
– Новых указаний? Но как долго мне придется здесь находиться?
– Я не знаю, дочь моя. Возможно, королева хочет, чтобы вы приняли пострижение.
– Я должна оставаться в монастыре? Но это невозможно!
Изабель была полностью подавлена и готова разрыдаться. Она умоляюще посмотрела на настоятельницу. Ее охватила паника. Эти высокие стены, эта строгая, почти нечеловеческого вида женщина и стали ее судьбой, предназначенной Екатериной? Внезапно она повернулась, подбежала к закрытой двери и крикнула: «Я не хочу становиться монахиней! Я не хочу жить здесь!»
Мать-настоятельница не двигалась с места, дав ей возможность подергать ручку двери, накрепко запертой. Когда она увидела, как Изабель, всхлипывая, вцепилась в закрытую дверь, она подошла к ней, мягко положила руку на ее плечо и медленно повела в монастырь.
– Королева никогда не настаивала на вашем пострижении, дочь моя! Вас никто к этому не принуждает. Приказ гласит, чтобы вы сначала побыли у нас.