— С сегодняшнего дня на территории империи вводится военное положение, — тем временем продолжал Вяземский, буравя налитыми кровью глазами какого-то чиновника средней руки в центре оперативного зала. — Действие гражданского судопроизводства приостановить! Расширить права силовых служб всех без исключения! Разрешение на применение специальных средств к любым протестующим…
— Но военное положение вводится лишь на заседании…, - вдруг попытался проблеять чиновник, нерешительно поднимая руку и тем самым привлекая к себе внимание. Видимо, хотел сказать, что у канцлера на это решение полномочий не хватает. Зря это он.
В момент в помещении температура упала. От боярских ног в разные стороны тут же поползли мощные ледяные корни. Такие же наросты зазмеились, переходя на стены. Аппаратура, что стояла ближе к эпицентру, начала с хлопками вспыхивать, искриться и тлеть. Бедолага, что посмел такое вякнуть Вяземскому, уже корчился на полу, медленно превращаясь в ледяную статую.
— Я сказал, что с сегодняшнего дня вводится военное положение.
От боярского голоса повеяло такой жутью, что собравшиеся люди застыли на месте. Некоторые, вообще, вжались в приборные панели, словно стараясь слиться со стенами.
Раздав указания, Вяземский покинул оперативный зал, оставив специалистов работать. Его ждала Боярская Дума, а точнее сторонники, которым требовалось раздать новые титулы и должности за поддержку и лояльность.
Скривившийся боярин вспомнил почти о десятке родов, которые считались его сторонниками. Еще столько же открыто перешли на его сторону, едва информация о смерти императора стала достоянием общественности. Всем следовало сейчас бросить хоть какую-то кость. Потом же можно было и «гайки завернуть». Только это будет потом.
— Эти шакалы собрались уже? — бросил он секретарю, высокому молодому мужчине с вечно хмурым каменным лицом. Тот немедленно кивнул, прекрасно понимая, о ком спрашивает его господин. Работая, а точнее служа, у Вяхземского, он уже давно научился понимать его с полслова. По-другому здесь было просто нельзя. — Мы никого не забыли? — боярин кивнул на толстую папку у парня в руках, где находились указы канцлера о назначении на новые должности, о выделении обширных земельных наделов и т. д. — Точно? Кстати…
Еще там, в оперативном центре, боярина осенило. Если уже все так завертелось, то не обратить ли это себе на пользу. Столь массовые беспорядки, масштабные акции гражданского неповиновения и открытого противостояния властям, охватившие столицу и грозившие перекинуться на другие крупные города, были не мало ни много карт-бланшем. И военное положение, что он только что объявил, было самой малостью, что можно было сделать. Ведь сейчас ему могло сойти с рук буквально все.
— Анонсируй сейчас мое выступление. Пусть сообщение о нем крутят по всем каналам.
Вяземский решил стать императором. По крайней мере, сделать еще один шаг в короне…
— //-//-
Путь Алексея лежал в центральный квартал столицы, в Императорский дворец, где сейчас находился великий канцлер. Именно там, в своем логове, окруженный вооруженной до зубов охраной, враг будет чувствовать себя в полной безопасности.
Пробраться в правительственный квартал оказалось довольно просто. На руку ему сыграло то, что командующий столичным гарнизоном стянул в центр все самые боеспособные подразделения — внутренние войска, полицейские отряды, части специального назначения, группы быстрого реагирования службы имперской безопасности. Из-за разной ведомственной принадлежности, различной соподчиненности на блокпостах и в заградительных отрядах царила неразбериха. Нередко в одном месте собиралась самая настоящая «солянка» из разных подразделений — внутряки и спецы из имперской безопасности, полицейские оперативники и «тяжи» из особого батальона тяжелой пехоты, которые не сразу начинали работать, а прежде долгое время выясняли отношения.
В одной из подворотен, которая примыкала к передовой заградительной линии, парень быстро привел себя в порядок. Свой силовой доспех, а особенно шлем и лицевую маску измазал специально принесенной краской. Часть покрытия опалил с помощью газового баллончика, а обгорелые места посыпал кирпичной крошкой. Вдобавок, шею и голову обмотал «окровавленными» бинтами. Благо, красной краски у него было в избытке. Словом, создавал образ пострадавшего силовика одной из специальных частей, державшихся на улице.
— С Богом, — прошептал Алексей, выходя из подворотни и направляясь в сторону видневшегося блокпоста.
Метров за пятьдесят, когда в черном дыму от горящих покрышек стали видны очертания бетонных блоков на середине улицы, он стал сильно прихрамывать. Едва шел, подволакивая ногу. Морщился, изображая лицом нечеловеческие страдания.