— А нормально тебя закололи. Химия, оказывается, что надо… Соглашаться тебе надо было, дурню, на мое предложение. Батька твой согласился ведь работать на меня. Хотя такой же был гордец. Ты в него наверное. Точно в него, — бурчал негромко Вяземский, уже даже не обращаясь к парню, а больше разговаривая сам с собой. — И голова, кажется, так же работала, как у него. Бельский старший ведь гением был. Да, гением. Если бы не его идеи, то никакого бы силового доспеха и не было… А сколько у него было других идей? Десятки, сотни. Когда он пришел ко мне в первый раз, то я, право слово, посчитал его немного сумасшедшим. Батька твой предлагал построить целый линкор для полетов в космос. Говорил, что мы можем запросто колонизировать другие планеты. Все в луну пальцем тыкал. Мол, там много какого-то странногоминерала, у которого очень высокая энергоемкость. Кажется, называл его гелием-3. До сих пор не могу понять, откуда он брал эти идеи…
Сейчас особенно было заметно, что боярин совсем не тот камень или айсберг, как его втихаря любили называть враги и даже знакомые. Вяземский заметно сдал за последние месяцы. Лицо было немного опухшее. Набрякли мешки под глазами. Сквозила усталость в глазах. Видно было, что тяжело ему дается должность великого канцлера при таком императоре. Однако, никто ведь не заставлял. Сам хотел такой судьбы, сам мечтал о власти. Выше же великого канцлера был только император.
— …Все карты ты мне смешал, — продолжал ворчать он, смотря мимо пациента. — Какая знатная комбинация вырисовывалась, просто загляденье. Сейчас бы все было иначе. Совсем иначе. Император у меня уже бы был здесь, — боярин с такой силой сжал кулак, что пальцы побелели. — Здесь бы сидел и меня слушал! Никуда бы не рыпнулся…
На какое-то время Вяземский вновь замолчал. Губы, правда, шевелились, словно еще что-то продолжал говорить.
— Что же, не хотел по хорошему, значит будет по плохому. Этот Латте из тебя все вытащит, будь уверен. Сразу видно, что он фанатичный ублюдок. Такой запросто мать свою будет препарировать, не то что тебя, — пробормотал он.
Еще раз окинул взглядом Алексея Михайловича Бельского, своего бывшего новика. Развернулся и вышел из лаборатории. На его лице вновь была каменная маска, взиравшая на всех с высокомерием и неудовольствием. По коридору шел великий канцлер империи, второе лицо после императора. Правда, некоторые поговаривали, что боярин Вяземский вполне мог бы стать и первым лицом. Запал еще был, амбиций тоже хватало. Сторонников же было более чем предостаточно, чтобы взять власть в руки…
Сложно искать выход из темной комнаты, если ты слеп и глух
Ему снилось что-то плохое. Шевелились губы, время от времени вырывался еле слышный стон. Подросток ворочался с бока на бок на узкой кровати. Смятая комом простынь забилась в щель между стеной и матрасом… Синтетическое одеяло уже давно валялось на полу, сброшенное туда во время ночным метаний.
Почти каждую ночь его посещали кошмары. Отравленный хитроумными препаратами мозг подростка, едва он смыкал глаза, начинал создавать страшные миры, населенные не менее ужасными существами. Созданные разумом чудовища вели бесконечную охоту на него самого, преследуя парнишку во всех возможных и невозможных местах. В этих постоянно повторяющихся кошмарах не было ничего необычного. Нечто подобное случалось и с остальными сидельцами, располагавшимися в других изолированных блоках. Замеченный эффект доктор Латте отметил сразу же и связал с круглосуточно работающей центрифугой, создававшей постоянно давящее электромагнитное поле. Естественно, никому до этого никакого дела не было. Ведь заключенные комплекса был отработанным материалом.
В какой-то момент в комнате включился свет. Утопленные в потолок лампы сразу же залили все ярким светом. Одновременно из микрофона, установленного над мощной входной дверью, раздался резкий пронзительный звук, отмечавший наступление очередного утра. Именно этим мерзким, каркающим звуком в исследовательском центре отмерялись все временные периоды распорядка дня для заключенных — подъем, обед, ужин и отбой. Нередко громкой связью пользовался и сам доктор Латте, обращаясь обычно к охране.
Подросток поднял голову, казавшуюся тяжелой и звенящей. Еще сказывались последствия, введенного вчера, химического коктейля. Тем не менее он поднялся и начал автоматически убирать постель. Охрана, еще с первых дней здесь, вбила в ему в голову, что он обязан встать строго после звукового сигнала и сразу же привести постель в порядок. Со временем после многочисленных экспериментов с применением блокирующей химии пациент уже забыл, почему он должен делать именно так, а никак иначе. Осталась сформировавшаяся привычка, заставлявшая его делать каждое утро одно и тоже.