— Ты там, Федор, поаккуратнее, — вдруг понизил голос майор. — Знаю я тебя. Это ты здесь тихий, не высовываешься. А как прижмет, такого гвоздя дашь, что держись… Лишнего там не болтай. На все отвечай, не могу знать. Я же пока тут через господина полковника попробую все разузнать… Эх, уроды, лучшего бойца тягают… Иди, иди.
Федор отдал честь и, развернувшись, побежал в казарму. Нужно было еще переодеться и форму в порядок привести. Не в спецовке же по столице разгуливать.
В казарму влетел, как выпушенный из орудия снаряд. На удивленные вопросы товарищей лишь махал рукой и несся дальше. А что говорить? Слухи только плодить. Сам толком ничего не знал.
— Суворов, где тебя носит? Из штаба уже третий раз машина за тобой пришла, — у комнаты его поймал дежурный, длинный, как жердь сержант. — Набедокурил что ли? — Федор в ответ неопределенно хмыкнул. — В самоволке, небось… Вот же, твою мать, — вдруг с удивлением пробормотал дежурный, смотря за спину Суворова. — Похоже, влип ты Федька, неслабо… Чертей за тобой прислали.
В дверь казармы вошли двое полевых агентов службы имперской безопасности, крепко сбитые ребята, в характерной экипировке с узнаваемыми шевронами на груди. Оба тут же принялись взглядом сканировать находившихся в казарме солдат, которые сразу же напряглись при виде таких незваных гостей. Что уж тут говорить, слава за ними тянулась нехорошая. Именно они с концами забирали провинившихся, по которым дисбат плакал. Слушок шел, что на задержанных безопасники своих новобранцев натаскивали. Словом, в качестве кукол использовали.
Привести себя в порядок ему все же дали. После под персональным конвоем повели к выходу из казармы. Тишина в этот момент стояла такая, словно вокруг не было ни единой души. Солдаты стояли и молча отводили глаза от идущих через казарму людей.
— За что же меня, братцы? — попытался было спросить Суворов своих конвоиров. Только те не отвечали. Молча сопроводили его до машины, черного бронированного минивена, и усадили на заднее сидение.
Всю дорогу от базы штурмовой бригады и до штаб-квартиры службы имперской безопасности Суворов пытался докопаться до причины. Казалось, все в памяти перерыл. Лишь одно в голову пришло — тяжба вокруг маменькиного наследственного поместья, на которое вдруг решил претендовать их сосед, статский советник граф Дундуков. Тот обратился в наследственную палату с прошением о признании своих прав на поместье, мотивируя это некими мифическими долгами. Суворов при их личной встрече высказал ему в лицо все, о чем думал. Случилось это прямо на приеме губернатора, когда вокруг них собрались почти все гости. Разозленный до нельзя, Федор так обложил графа, что тот даже от злости позеленел. В ответ Дндуков пообещал написать на него в имперскую безопасности. Мол, оскорбили не только его, статского советника, но и всех предков в его лице. Может причина была именно в том? Говорили, что граф Дундуков вхож к некоторым очень и очень влиятельным лицам на самом верху, которые с легкостью могли устроить Суворову и ад, и чистилище в одно флаконе.
Со столь невеселыми мыслями он и вошел в громадное здание службы имперской безопасности на Ходынке. Оба сопровождавших его сотрудника довели его до широкой мраморной лестницы, ступеньки которого были покрыты роскошной красно-золотой дорожкой, и оставили одного.
Федор от неожиданности даже остановился. Развернулся и с удивлением посмотрел на агентов, каменными статуями застывших у подножия лестницы. Один из них, правда, легоньки кивнул ему головой, давая понять, чтобы тот поднимался на второй этаж. Вздохнув, Федор пошел. Почему-то все становилось еще более непонятно и странно. Если он задержан, то почему агенты остались внизу. Если не арестован, то зачем его вызвали.
На последней ступеньке он неожиданно столкнулся с девицей, что стремительно вылетела из-за поворота. Ударились, к счастью, несильно.
— Помогите мне, — упавшая девушка требовательно вытянула руку. — Я жду.
Федора же, словно по голове мешком шибанули. Встал, как вкопанный. Только глупо улыбался и смотрел во все глаза. Можно всю жизнь прожить, а такой красоты ни разу не увидеть. Вроде бы есть красотки с ногами от ушей, широкими бедрами и роскошной грудью. Только все равно не то. Искусственное, наносное. В глазах пустота. Посмотришь, аж дрожь пробирает от холода. Здесь же все было иначе…
— Ну, сударь? Вы поможете мне? — девица на него так взглянула, что у Федора все в груди огнем вспыхнуло. — Хм… Сударь, очнитесь…
Глядя на донельзя глупый вид Федора, девушка хихикнула. После вновь требовательно тряхнула рукой.