— Госпожа… Я… Только… Совершенно случайно, — парень вдруг зарделся. До него, наконец, дошло, что он сбил с ног саму цесаревну. — Я шел… Меня вызвали… То есть доставили…
Он так коснулся ее руки, словно это была величайшая в мире драгоценность. Придержал ее за локоть и помог встать на ноги.
— Прошу меня извинить, госпожа. Моей неуклюжести нет прощения, — у него, наконец, прорезалась речь. — В свое оправдание лишь скажу, что был поражен вашей красотой…
Великая княжна улыбнулась. Федор выглядел очень забавно. Его смущенный и виноватый одновременно вид совершенно не подходили к тем высокопарным словам, что он говорил. Словно крупный мужчина пытался натянуть на себя трещавший по швам пиджачишко. Выходило и забавно, и глупо.
После ее ухода Федор еще несколько минут стоял в полной неподвижности. Просто смотрел в ту сторону, куда она ушла. Может стоял бы и больше. Только неожиданно раздавшийся негромкий свист вывел его из этого состояния. Один из агентов, продолжавший стоять у подножия лестницы, вытянул руку и ткнул пальцем в сторону правого крыла здания. Суворов кивнул. Мол, понял.
На втором этаже перед ним предстал длинный коридор, в конце которого виднелась монументальная дверь. Рядом с ней застыли двое сотрудников безопасности в форме, недвусмысленно кивавших на дверь.
— Надеюсь, я еще ее когда-нибудь увижу, — прошептал Суворов, направляясь к двери. — Она такая…
При его приближении часовые даже не шелохнулись. Федор потянулся к массивной бронзовой ручке. Сердце стучало так, что готово было выпрыгнуть из груди. Неудивительно, ведь за этой дверью был кабинет самого Карла Ламберта, всесильного главы службы имперской безопасности. Зачем Федор ему только понадобился? Собственно, сейчас это и станет известно.
Мысленно перекрестившись, строевым шагом он вошел внутрь. При виде сидевшего за широким столом Ламберта резко вскинул руку к виску, отдавая честь.
— Ваше Высокопревосходительство, ефрейтор Отдельной Его Императорского Величества штурмовой бригады Суворов по вашему приказанию прибыл, — громко доложил Федор, замерев по стойке смирно.
Дальше произошло такое, о чем Суворов запретил себе даже думать.
Глава имперской безопасности некоторое время молча его рассматривал. Взгляд был с прищуром, оценивающий. Федор вскоре почувствовал себя очень и очень неуютно. Словно он товар, который придирчивый покупатель внимательно рассматривает, прежде чем купить.
— Повернись, — негромко приказал Лабмерт, сопроводив приказ взмахом руки. — Еще повернись. Теперь подними подбородок.
Смущение, дрожь и испуг уже давно прошли. Сейчас Федор испытывал поднимавшееся в глубине него раздражение. Какого черта здесь происходит? Кем он себя, вообще, вообразил? Самим императором?
— Сирота. Родных нет. Финансовые обязательства отсутствуют, — Ламберт вдруг начал перечислять нечто, имеющее непосредственное отношение к Суворову. Казалось, безопасник читал выдержки из личного дела Федора. — Отличник военной подготовки. По словам полковника Жихарева, — что удивительно, глава службы безопасности смотрел не на Федора, а куда-то в сторону. — Ефрейтора Суворова отличает маниакальное отношение к своим обязанностям. Готов круглыми сутками проводить на испытательном полигоне. Продемонстрировал исключительные способности к овладению экспериментальной техникой.
Суворов уже начал терять терпение. Право слово, у всего должны быть свои границы. Почему он должен терпеть такое отношение? Он что бессловесный скот? Разве он не заслужил уважительного к себе отношения?
— … Морально устойчив. В порочащих его связах не замечен, — Ламберт словно и не замечал того, что Федор уже был готов взорваться. — В употреблении спиртного воздержен… Единственное, мало куртуазен. Скажем так, мало общения с противоположным полом. Не станет ли это проблемой?
Наконец, парень не выдержал. Вскинул голову и с вызовом проговорил:
— По какому праву вы тут устроили…
— Молчать! — рявкнул в ответ Ламберт, даже не дав ему договорить. — Вы готовы выполнить мой приказ?
Опешивший Суворов насупился. Такого он тем более не ожидал. Чтобы его, штурмовика, как собачонку…
— Если приказ не противоречит моей чести, — мрачным тоном ответил он на вопрос.
Тут из темного угла кабинета, расположенного за спиной Суворова, раздался твердый голос, знакомый едва ли не каждому в этой стране. Этот голос звучал с экранов всех визоров во времена государственных праздников.
— А если, прикажу я? — спросил сам император, вышедший в этот момент из полумрака.
Вздрогнувший всем телом, Суворов резко развернулся. Увидев императора, парень опустился на одно колено.