Что это еще за черт? Какой еще дом Вяземских-Юрьевых? Алексей медленно опустился на стул, стоявший возле зеркала. Он поднес коммуникатор к лицу и впился глазами в набранный номер. Не было никаких сомнения, что номер принадлежал им. Он много раз звонил по нему домой.
— Ничего не понимаю…, - пробормотал парень в трубку. — Извините… Порфирий Аполинарьевич… э-э-э-э… Я из службы доставки. Хотел было уточнить время доставки заказа. Только у меня здесь записана фамилия Бельской. А вы говорите про Вяземских-Юрьевых…, - на ходу выдумал Алексей историю. — У меня доставка горит…
В трубке коммуникатор на несколько мгновений повисло молчание. Чувствовалось, что дворецкий не знал, как ему отвечать. Наконец, послышалось негромкое покашливание.
— Кхе-кхе… Могу ошибиться, милостивый государь, но названная вами фамилия принадлежит предыдущему владельцу дома, — Алексею показалось, что дворецкому было неловко. — Прошу меня извинить, если не смог вам помочь. Вы можете свериться в справочной службе. Думаю, вам смогут там помочь.
Экран коммуникатора уже давно потух, а Алексей все продолжал молча сидеть и бездумно глядеть в одну точку. Он никак не мог понять, что же случилось. Почему в его доме живут какие-то чужие люди? Где его мама?
— Вяземские-Юрьевы… Хм… Вяземские-Юрьевы. Это же его внук. Получается, этот урод, все же отобрал у нас дом?! — наконец, доходит до парня. — Б…ь! Год же прошел! За это время, вообще, могло случиться все, что угодно.
Они — Вяземский и император — просто стерли его, как карандашный рисунок. Сначала его, Алексея, спрятали в подземный исследовательский центр и подвергли экспериментальным опытам. Затем выселили его маму из собственного дома. Кто знает, что с ней случилось. Могли ведь и от нее избавиться.
— …Что для них человека убрать? Плюнуть и растереть, — шептал Алексей в унисон своим мыслям. — Господи, какой же я дурак… Примириться решил… Ха-ха-ха…
Он обхватил голову руками и глухо застонал. Ставшие ватными ноги подогнулись, парень сполз со стула на пол.
— Ха-ха-ха. Дебил, недоумок… Меня посадили под землю, накачивали химией, резали, как кролика, а я так ничего и не понял… Ха-ха-ха-ха… Руку помощи протянуть… Ха-ха-ха-ха, — истеричный смех, больше напоминавший рыдание, сотрясал его плечи. — Они же людоеды. Б…ь, настоящие людоеды! Ха-ха-ха-ха!
Кто знает, сколько бы еще он так сидел на полу и последними словами клял себя и своих врагов. Сложно сказать.
Только в какой-то момент в комнате раздался звук шагов. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Шлеп. Шлеп. В проеме двери появилась Мила, забавно шаркая меховыми тапками-котятами. Широко раскрытыми от удивления глазами, она уставилась на скрючившегося на полу парня.
— Алесей, — шепотом, словно играя в какую-то игру, позвала она парня. — Ты сего так сидис? Иглаешь? Я тозе хосю иглать, — ее маленькие черные глазенки хитро поблескивали. — Сто не говолись?
Парень разогнулся. Встретив ждущий взгляд девочки, невесело улыбнулся.
— Конечно, играю, Кроха. Тоже хочешь поиграть? — кудряшка быстро-быстро закивала. — Хорошо. Тогда пошли в зал. Там места больше.
Та снова закивала головой. Играть она всегда готова. Тут же развернулась на месте и, шлепая по полу своими тапками-зверюшками, побежала по коридору.
— Поиграем, Кроха, обязательно поиграем, — пытаясь улыбаться, бормотал парень, идя следом за ней. — Пока еще мне можно играть…
Сейчас он поиграет с Крохой, девочкой-ангелом, а потом займется остальным. Все свои долги отдаст и тогда живые позавидуют мертвым…
Они расположились на полу, укрытому красивым ковром с большим ворсом. Мила раскидала своих любимых зверушек — клыкастых, ушастых, языкастых и лапастых игрушек, с которыми могла часами возиться. С увлечением расчесывала их, наряжала в штанишки и платьица, поила их чаем из хвои и кормила песочной кашей. В последние дни, пока Алексей приходил в себя, она и на него насела. Пришлось ему тоже возиться со звериной братией. Только как отказать крохе с милыми кудряшками? Никак невозможно.
— Ты сегодня с миской будес иглать, — Мила протянула ему мохнатого бурого медведя с большими грустными глазами. — Не бойся он не такой стласный, как тот плохой миска, — последнее она произнесла заговорщическим шепотом, каким говорят двое, когда их связывает общая тайна. — А я буду иглать зайкой. Пусть он пока там посидит.
Она, деловито шмыгая носом, усадила розового зайца с громадными ушами на диван, между меховыми подушками. Так получилось, что своей вельветовой попой с хвостом-помпоном уселся прямо на пульт визора, который немедленно заработал.