Спина мгновенно делалась мокрой от воспоминаний. От появившихся ужасных мыслей парень едва не задохнулся… Господи, их же больше никого нет! Отец, мама, бабушка! Они все сгорели! Все сгорело! Боже! Земли больше нет!
Возвратился новый пласт памяти, потянувший за собой другие воспоминаний. Стало еще горше… Теперь новый мир! Новая жизнь! Родители! Магия! Анна! Вяземский! Предательство! Меня использовали! Меня предали!
С особенной яркостью в его памяти всплывала картинка двух крупных высоких мужских фигур, которые склонялись над ним и что-то негромко обсуждали. Приходило узнавание и понимание, что он видит двух мирно разговаривающих противников — императора и боярина Вяземского, которые делили власть и … решали его, Алексея, судьбу. Его, обессиленного и израненного после неожиданного нападения двух сильных магов, признали несущим угрозу мира в империи. Это предали все…
Каких же дичайших усилий ему стоило после всего этого сохранение невозмутимости и равнодушия, которые, по-прежнему, сквозили во всей его фигуре. Он спокойно развернул бумажку и несколько раз перегнул ее, обнаруживая на оборотной стороне еще несколько предложений: «Внимание! Обязательно, сделай точно такую же фигурку космического штурмовика, что и была. Завтра она снова сработает маяком, который привлечет твое внимание».
После прочтения этого, в его памяти встала на место последняя деталь и сложился весь пазл. Каждый вечер или почти каждый вечер Алексей, накаченный очередной дозой спецсредства, обращал внимание на бумажную фигурку звездолета и начинал, шаг за шагом, вспоминать себя заново. В какие-то дни это происходило быстрее, в какие-то дни медленнее. Итог всегда был один и тот же: парень пытался подготовиться к побегу.
Алексей с нарочитой неспешностью начал заново складывать оригами. Несколько раз он специально ошибался и неверно загибал грани бумажного листа. Затем исправлялся. После снова делал какую-то ошибку. Ни в коем случае нельзя было выдать то, что на какое-то время снова приходил в себя.
Около получаса у него уходило на то, чтобы собрать бумажную фигурку и снова поставить ее на тумбочку. Лишь тогда, когда этот символический маяк занимал свое место, Алексей приступал к реализации следующего этапа своего плана, время на который у него уже почти не оставалось. Ведь стоило ему сомкнуть глаза и заснуть, как сознание вновь погружалось в одурманенное состояние. Утром же его организм получал новую медикаментозную дозу и все начиналось сначала…
Привет из прошлого
Метель. Почти середина дня. Вьюжило так, что темный пластобетон автомобильных дорог совсем исчез. Лишь по массивным квадратам старинных домов можно было догадаться, что где-то здесь пролегали дороги. Полностью засыпало снегом, стоявшие у домов, машины, откопать которые будет позже весьма непростым делом. Прохожих вообще не было видно.
Очередной порыв ветра был особенно сильным. Верхушки берез выгнулись дугой, сбрасывая с себя плотный снежный покров. В этот момент из-за рощи показалось здоровенное брюхо тяжелого геликоптера Si-210, натужено ревущего двумя турбовинтовыми двигателя и загребавшего винтами холодный воздух. В десантной версии такая машина запросто могла взять на борт пять десятков десантников в полной боевой экипировке с дополнительным тяжелым вооружением. Здесь же, судя по характерным выступающим обводам воздухозаборников, была гражданская версия в люксовом классе. Об этом говорило и отсутствие дополнительного подвесного вооружения.
Едва геликоптер поднялся над рощей, как с двух сторон его обошли два штурмовика. Серебристо-синие фигуры на мгновение мелькнули и свечками взвились в небо, где начали нарезать широкие круги. Многоцелевые Миги сорок четвертой серии в черно-синей расцветке кружили вокруг центра городка, как хищное воронье, норовившее броситься на беззащитную жертву. Вооружения, что висело под их крыльями, с лихвой хватило бы на весь Темников-36 и еще немного осталось. У этих рабочих лошадок на точках подвески вооружения крепилось 12 ракет средней дальности, в брюхе находилось почти 6 тонн управляемых бомб. На десерт Миги оснащались одноствольной 40-мм пушкой, десятком снарядов разбиравшей на части тяжелый танк. Такой эскорт говорил лишь об одном: сюда пожаловала очень важная персона.